Читать книгу - "Леон Боканегро - Альберто Васкес-Фигероа"

– Неужели дикарям не понравилось мясо андинского чоло? – пошутил худощавый командир.

Он обнял перуанца и, обернувшись, заметил Леона Боканегру, выходящего из зарослей.

– А этот кто? – спросил он.

– Это долгая история, – ответил Урко. – Долгая и почти невероятная.

XIV

—Это ужасная история, – признала Селеста Эредия. – Ужасная даже для тех из нас, кто привык слышать ужасные истории. Но из неё я заключаю, что вы, должно быть, первый европеец, пересекший Африку с севера на юг.

– Насколько мне удалось узнать, я не прошёл даже четверти пути, – спокойно возразил Леон Боканегра. – К востоку от озера Чад простирается ещё одна пустыня, а на юг тянутся джунгли вплоть до мыса Доброй Надежды. Это действительно огромный континент, полный контрастов, которые меня самого поражают.

Они собрались под навесом на корме. Селесту Эредию окружали её доверенные люди: испанский капитан Санчо Менданья, всегда внешне холодный и отстранённый Гаспар Ройтер, крошечный венецианец Арриго Буэнарриво и старый оборванный падре Барбас. Было очевидно, что никто из них не скрывал восхищения перед масштабом подвигов этого худощавого, жилистого человека с горящими глазами и густыми волосами, который с невозмутимым спокойствием описывал свои бесконечные страдания в самом сердце континента, словно рассказывая о пасторальных прогулках за один бурный уикенд на природе.

– Никогда не слышал о белых рабах, – наконец произнёс впечатлённый Санчо Менданья. – Но из того, что вы рассказали, становится ясно: их судьба в тысячу раз хуже, чем у всех тех чёрных, что находятся в плену в Америке.

– В этом можете не сомневаться, – с убеждением подтвердил прибывший. – Ничто из того, что могут терпеть эти несчастные на плантациях сахарного тростника в Карибском бассейне, не сравнится с работой в соляных копях Чада.

– Невероятно! Просто невероятно! – вступил обычно флегматичный Гаспар Ройтер. – Заставлять людей добывать соль до смерти. Вы уверены, что вся ваша команда погибла?

– Практически уверен, – уточнил испанский капитан. – Никто не может выжить в таких экстремальных условиях долго.

– Сколько вы там пробыли?

– Трудно сказать, ведь дни казались одинаковыми в месте, где едва различимы смены сезонов. Возможно, два года, а может, три… кто знает!

– Вы проявили невероятную храбрость.

– Чтобы сохранить жизнь, важна не храбрость, а желание жить, – уверенно заключил Леон Боканегра. – Зачастую именно страх сильнее всего помогает двигаться вперёд…

– Хорошо, – вмешалась Селеста Эредия, завершая разговор. – Очевидно, вы устали, и лучшее, что мы можем сейчас сделать, – это позволить вам отдохнуть в покое и тишине. У нас будет достаточно времени углубиться в детали.

Леон Боканегра спал два дня и две ночи.

Два дня и две ночи он время от времени просыпался, словно чувствуя опасность, но тут же успокаивался, слыша лёгкий скрип корабельного корпуса и вдыхая любимый запах смолы, возвращающий его в далёкие, но незабвенные времена.

Отдых в темноте каюты огромного галеона был почти равносилен возвращению в утробу матери – к безопасности, в которой он всегда жил, в мир, из которого никогда не хотел убегать и в котором чувствовал себя так уютно.

Ему не хватало лишь колыбельной волн и запаха моря, которое пока было слишком далеко, но он верил, что скоро это бескрайнее море, столь желанное, снова откроется перед ним во всей своей величественной красоте.

Закрыв глаза, он вновь представлял спокойное лицо женщины, о которой столько слышал за последние недели и чьё реальное присутствие его нисколько не разочаровало.

Она была точно такой, как описывал её перуанец: нежной, спокойной, мягкой и почти нереальной, но одновременно решительной, красивой и умной.

С этим образом он засыпал.

И с этим образом просыпался.

Но когда он, наконец, полностью вернулся к реальности, его сбила с толку абсурдная и почти непостижимая сложность этой самой реальности.

То, что Урко Уанкай рассказал ему об освобождении рабов во время долгого путешествия обратно, оказалось правдой: там, на берегах великой реки, вокруг бывшей цитадели исчезнувшего короля Нигера возникла настоящая страна свободных людей. Но свобода, тогда, как и сейчас, и всегда, казалась слишком сложной идеей для понимания.

Освобождение от рабства не означало, что человек тут же становился свободным. Или, по крайней мере, что он принимал, что его свобода ограничивается свободой окружающих.

Принесённые насильно из самых отдалённых уголков континента, большинство освобождённых рабов даже не говорили на одном языке. Поэтому почти сразу после того, как они покинули тёмные тюрьмы, они оказались потерянными. Это привело к тому, что улицы и переулки старой цитадели превратились в подобие гигантской Вавилонской башни, где племенные и даже личные интересы часто ставились выше общих идеалов, которые проповедовали их спасители.

Мало кто из местных жителей имел чёткое представление о том, чего от них ожидали. И столь же немногие из европейцев чувствовали себя способными это объяснить.

Строить страну всегда было нелегко.

А строить её с нуля, к тому же опираясь на настолько невероятно разнородную человеческую массу, действительно было невозможно.

Тем не менее Селеста Эредия отказывалась признать это и заставляла своих людей патрулировать улицы и площади днём и ночью в отчаянной попытке сохранить мир среди стольких непримиримых врагов.

Решительная владелица мощного галеона поставила себе целью доказать миру, что вера и добрая воля способны двигать горы. Она не учитывала тот факт, что человеческое упрямство зачастую куда менее подвижно, чем самая высокая и каменистая гора.

Сколько бы она ни старалась, ей никогда не удастся заставить йоруба, фульбе, хауса, игбо, мандинго, ашанти и бамилеке перестать ненавидеть друг друга, как они делали это на протяжении тысяч лет. Она не могла заставить их забыть внезапно старые «счёты», которые каждый хранил в глубинах своей памяти.

К этому добавлялись страх перед ненавистными арабскими работорговцами, ужас перед жестокими фенеками и даже панический страх перед так называемыми христианами, которые загоняли их в грязные корабли, чтобы отправить на другой конец света, где с ними обращались хуже, чем с животными.

Из-за всего этого, в то утро, когда капитан Леон Боканегра остановился в центре большого внутреннего двора массивной крепости и огляделся, он сразу пришёл к выводу, что не достиг желанной «страны свободных», о которой так восторженно говорил Урко Уанкай. Скорее он оказался в самом «сердце хаоса, где, казалось, не было никакой возможности навести порядок.

Запасы провизии, которые хранились в подвалах, давно закончились. Окрестные деревни были разграблены, стада уничтожены на расстоянии тридцати лиг, и теперь один за другим начинали убивать лошадей и верблюдов. Никто, похоже, не заботился о будущем и не пытался вновь