Читать книгу - "Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн"

Однако винить во всем экономику было бы слишком просто. Страх по поводу рабочих мест и льгот усилил существующую ксенофобию, а не вызвал ее. Уже 30 июля 1980 года в федеральном лагере для беженцев в Цирндорфе близ Нюрнберга взорвались самодельные бомбы. Две недели спустя еще один комплект попал в дом эфиопских беженцев в Лёррахе в Баден-Вюртемберге. Под Штутгартом был совершен поджог гостиницы, в которой проживали просители убежища. Вскоре после полуночи 22 августа 1980 года три “коктейля Молотова” были брошены в еще один центр временного размещения в Гамбурге. Погибли двое беженцев. На стене появилось граффити “Иностранцы, убирайтесь вон!”. За терактом стояла группа неонацистов: водопроводчик, врач и адвокат, лишенный звания. В следующем году произошли нападения на турок и распространялись листовки с угрозами “Турецких свиней – в концлагерь!”. В 1982 году на дискотеке в Нюрнберге были застрелены двое чернокожих американцев и египтянин114.

Лодка полна

Беженцы стали козлами отпущения, на которых выместили всю накопившуюся антипатию к гастарбайтерам. Западная Германия подписала Конвенцию о статусе беженцев, но это не означало, что люди и политики имели ясное представление о беженцах и их правах. Упомянутые ранее интервью на торговой улице выявили то, что общественность не делала различий между просителями убежища и гастарбайтерами: “иностранец равен иностранцу”, как выразился один гражданин115.

К 1982 году никто больше не вспоминал об изгнанных из Германии после 1945 года, заметил представитель Caritas, не говоря уже о 50 миллионах беженцев по всему миру. Показатели изменились. Теперь несколько тысяч беженцев вызвали тревогу Überfremdung, или наводнения иностранцами, хотя немцы составляли 93 % населения страны. В Федеративной Республике проживало 62 миллиона жителей, и после войны она приняла 12 миллионов изгнанных, как отметила организация “Немецкая молодежь Европы”: как может лодка теперь быть чересчур полной для того, чтобы принять 30 тысяч вьетнамцев? Сочувствия к беженцам было так мало, что эти молодые немцы разработали настольную игру “Бегство и изгнание по всему миру”, чтобы научить ему. Игрок, попадавший на поле B9, оказывался в лагере беженцев в Гессене, где он заболевал из-за “незнакомой еды, невозможности работать, отсутствия контактов с внешним миром и беспокойства о семье, оставшейся дома”. Приходилось пропустить один ход. “Прежде чем возобновить игру, вы должны представить, как вы бы себя чувствовали в такой ситуации”116.

Несколькими годами ранее эта настольная игра не имела бы смысла. Воображаемая сцена была частью нового режима сдерживания и наблюдения, который был введен в действие в 1980 году. Шаг за шагом у просителей убежища отбирались небольшая поддержка и свободы, в то время как подача заявлений и апелляций занимала годы. Беженцы теряли право на труд, и им приходилось ждать два года после регистрации (с 1986 года срок был увеличен до пяти лет). Беженцы из Восточной Европы первоначально были освобождены от этого. Вместо этого искателям убежища могли приказать выполнять общественные работы за 1 марку в час – десятую часть того, что зарабатывал немецкий рабочий в то время. Языковые курсы были отменены. Родители лишились пособий на детей, а другие пособия были заменены услугами в натуральной форме. Беженцам было запрещено готовить себе еду, и они должны были есть то, что было в меню в определенные часы в столовой, независимо от того, была ли это свинина и был ли Рамадан. Чтобы ускорить принятие решений, коллегию трибунала заменил один судья, а количество апелляций было сокращено. Юридическая помощь практически отсутствовала, а адвокатам, которые пытались давать бесплатные консультации, коллегия адвокатов угрожала штрафами. И, наконец, всего через пятнадцать лет после гордого закрытия лагерей иностранцев министры с такой же гордостью открыли новые региональные лагеря.

Теперь все просители убежища были собраны в лагерях, включая тех, кто до этого успешно нашел частное жилье. Даже люди, которым спустя годы был предоставлен статус беженца, должны были вернуться в эти лагеря, если хотели находиться вместе с женами и детьми, несмотря на то, что те приехали присоединиться к беженцу, а не просить убежища. Прибывшим из Афганистана, Шри-Ланки и других неевропейских стран теперь требовалась предварительная виза, и авиакомпании наказывались за перевозку кого-либо без нее (даже если путешественнику позже предоставлялось убежище) – это стало широко распространенной европейской практикой. В течение нескольких лет Восточный Берлин служил запасным ходом. ГДР организовала прибыльное предприятие по предоставлению убежища в разделенном городе, позволяя африканцам и азиатам приземляться в аэропорту Шёнефельд, а затем переходить в западный сектор, где они просили убежища. Угроза экономических санкций закрыла в 1986 году и эту лазейку117.

Политика предоставления убежища превратилась в оружие против экономических мигрантов. Поскольку запрет на найм гастарбайтеров провалился, теперь министры хотели, по крайней мере, остановить приток искателей убежища. С моральной точки зрения это был скользкий путь, поскольку в глазах политиков и средств массовой информации почти каждый беженец оказывался коварным мигрантом, приехавшим в Германию, чтобы получить часть ее богатства и благосостояния. Министры откровенно рассказали о своих мотивах. В июле 1980 года губернатор Баден-Вюртемберга Лотар Шпет – тот самый христианский демократ, который проводил кампанию за солидарность со странами “третьего мира” и принимал “людей в лодках”, – доложил Федеральному совету министров (Bundesrat), какой результат принесла его стратегия: отказ от разрешения на работу снизил количество просивших убежища в его земле с 5 тысяч до 1400. Размещение их в лагере еще больше облегчит ситуацию. “Причина проста, – объяснил он. – Турки больше не едут в Баден-Вюртемберг, потому что больше не получают разрешения на работу и не могут приезжать к своим знакомым, а вместо этого должны отправиться в сборный лагерь для беженцев [Sammellager]”118.

Конечно, не все лица, ищущие убежища, признавались беженцами. Большинству всегда отказывали – таких была 47 тысяча в период с 1976 по 1980 год. Почти половина из них выехала добровольно; 2 тысячи были депортированы. Большое количество ушло в подполье – 44 % в Баварии в 1989 году. Проблема заключалась в том, что, сдерживая “фиктивных” беженцев, новый режим терпел неудачу и с “настоящими”. Жертва преследований вряд ли придет в посольство Германии просить визу на глазах своих мучителей. А те, кто добирался до Германии, страдали от бесчеловечных условий в центрах сильнее, чем экономические мигранты. Вторые могли вернуться домой, первые – нет.

В 1983 году глава европейского отдела УВКБ ООН посетила несколько центров для беженцев. Она получила отчеты из их офиса в Бонне, но “трудно было представить, насколько плохи условия на самом деле… не видя их своими глазами”. Центр в Хирземюле располагался в симпатичном здании старой школы в Гессене, но во всех остальных отношениях