Читать книгу - "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов"

– Пусть пригласят представителей Польши на Совет министров иностранных дел в Лондон и заслушают их там, – предложил компромисс Сталин.

Черчилль не согласился:

– Но это будет только означать передачу трудного вопроса с этой конференции Совету министров иностранных дел, а эта конференция может решить данный вопрос.

– Тогда давайте пригласим поляков сюда и заслушаем их здесь, – настаивал Сталин.

– Я предпочел бы это, так как вопрос является срочным, – Черчилль сообразил, куда заманивает председатель Совнаркома. – Однако нетрудно предвидеть, чего будут требовать поляки. Они, конечно, будут требовать больше того, на что мы можем согласиться.

– Но если мы пригласим поляков, они не будут обвинять нас в том, что мы решили вопрос, не заслушав их.

Трумэн вновь повторил свое предложение:

– Нужно ли решать этот вопрос так срочно? Повторяю, я думаю, что окончательное решение этого вопроса должно быть передано мирной конференции, сами мы не можем решить этого вопроса.

– Если он не срочный, тогда передадим этот вопрос Совету министров иностранных дел, – Сталин само спокойствие. – Это не будет излишне.

– Мистер президент, относясь к вам с большим уважением, я хочу заметить, что этот вопрос имеет определенную срочность, – разъяснил Черчилль своему малоопытному американскому коллеге. – Если решение вопроса будет отсрочено, то существующее положение будет закреплено. Поляки займутся эксплуатацией этой территории, они там закрепятся, и если этот процесс будет продолжаться, то потом будет очень трудно принять какое-либо другое решение. Я не представляю себе, как этот вопрос может быть решен Советом министров иностранных дел в Лондоне, если мы здесь не сумели прийти к соглашению.

Трумэн решил зачитать выдержки из решения Крымской конференции, где говорилось: «Главы трех правительств считают, что восточная граница Польши должна идти вдоль линии Керзона с отступлениями от нее в некоторых районах от пяти до восьми километров в пользу Польши. Главы трех правительств признают, что Польша должна получить существенное приращение территории на севере и на западе. Они считают, что по вопросу о размерах этих приращений в надлежащее время будет спрошено мнение нового польского правительства национального единства и что, вслед за тем, окончательное определение западной границы Польши будет отложено до мирной конференции».

– Это соглашение было достигнуто президентом Рузвельтом, генералиссимусом Сталиным и премьер-министром Черчиллем, – напомнил Трумэн.

Сталин взял слово:

– Если вам не надоело обсуждать этот вопрос, я готов выступить еще раз. Я тоже исхожу из того решения Крымской конференции, которое сейчас цитировал президент. Из точного смысла этого решения вытекает, что после того, как образовалось правительство национального единства в Польше, мы должны были получить мнение нового польского правительства по вопросу о западной границе Польши. Польское правительство свое мнение сообщило. Теперь у нас две возможности: либо утвердить мнение польского правительства о западной границе Польши, либо, если мы не согласны с польскими предложениями, мы должны заслушать польских представителей и только после этого решить вопрос. Господин Черчилль говорил о линии западной границы Польши по Одеру, начиная от его устья, затем следуя все время по Одеру, до впадения в Одер реки Нейсе, восточнее ее. Я отстаивал линию западной Нейсе. По схеме президента Рузвельта и господина Черчилля, Штеттин, а также Бреслау и район западной Нейсе оставались за Германией.

Сталин подошел к карте. В воспоминаниях Трумэна читаем: «В этот момент Сталин обошел вокруг стола и показал мне эту линию на карте. Сталин сказал, что нужно решить вопрос о границе, а не о временной линии. Мы могли бы заняться его решением или отложить, но не игнорировать.

Черчилль согласился, что этот вопрос не может быть улажен без участия поляков, если, конечно, мы не примем польское предложение. Затем Сталин повернулся ко мне и сказал, что в связи с моим замечанием о том, что сейчас Германию оккупирует пятая страна, он хотел бы заявить, что если кто-то и виноват, то не только поляки – виноваты обстоятельства и русские».

Черчилль действительно смирился:

– Я хотел бы от имени британского правительства снять свое возражение против вызова сюда поляков, чтобы попытаться добиться принятия какого-либо практического решения, действие которого продолжалось бы до окончательного урегулирования вопроса на мирной конференции.

В мемуарах Черчилль подаст приглашение поляков как свою мудрую инициативу: «Я тем временем размышлял над этими вопросами и теперь сказал, что нам следует сейчас же пригласить поляков на конференцию. Сталин и президент согласились, и мы решили послать им приглашение». Главы США и Великобритании предпочли оставить себе шанс договориться по западной границе Польше. В противном случае Москва решила бы вопрос без них.

– Правильно, – похвалил собеседников Сталин.

– Хорошо. Переходим к следующему вопросу, – произнес Трумэн. – Я думаю, что у советской делегации есть предложения относительно опеки.

Сталин попросил предоставить слово Молотову как крупному специалисту по проблемам опеки.

– Конференция могла бы, во-первых, обсудить вопрос о колониальных владениях Италии в Африке и на Средиземном море и, во-вторых, вопрос о территориях, которые носят мандат Лиги Наций.

СССР заявлял претензии на участие в решении судеб колоний. Сам Молотов не был сторонником такой идеи, полагая, что Советский Союз не должен уподобляться колониальным империям. Но идея нравилась Сталину, который не терял надежду получить для СССР порт где-нибудь на южном берегу, поэтому пришлось Молотову стать крупным специалистом.

Черчилль почувствовал подвох и заявил, что такие вопросы – прерогатива ООН:

– Конечно, возможно иметь обмен мнениями по любому вопросу, но если окажется, что стороны разошлись в своих взглядах, то результатом будет только то, что мы имели приятное обсуждение. Мне кажется, что вопрос о мандатах был решен в Сан-Франциско.

Иден возмущался в дневнике: «Правда состоит в том, что по каждому вопросу Россия пытается захватить все, что возможно, и она использует встречу, чтобы заграбастать как можно больше». Трумэн же, не обремененный заботой о чужих колониях, согласился обсудить их будущее.

– Господин Иден, выступая в английском парламенте, заявил, что Италия потеряла навсегда свои колонии, – заговорил Сталин. – Кто это решил? Если Италия потеряла, то кто их нашел?

– Я могу на это ответить, – взорвался Черчилль. – Постоянными усилиями, большими потерями и исключительными победами британская армия одна завоевала эти колонии.

– А Берлин взяла Красная армия.

В советской стенограмме эти слова, вызвавшие смех, принадлежат Сталину, в американской – Молотову.

Трумэна возмутили слова Черчилля о том, что она одна завоевала итальянские колонии, учитывая вклад американских войск в победу над Италией.

– Я имею в виду следующие итальянские колонии: Итальянское Сомали, Эритрея, Киренаика и Триполи, которые мы завоевали одни в очень трудных условиях, – оправдывался премьер-министр. – Я хочу сказать, что, хотя мы не стоим за то, чтобы возвратить