Читать книгу - "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов"

Повестку сломали и, как выяснится, почти полностью. Трумэн сразу сделать заявление относительно западной границы Польши:

– Вопрос относительно границ Польши затрагивался на Ялтинской конференции, но в решении было сказано, что окончательно этот вопрос должен быть разрешен на мирной конференции. На одном из наших первых заседаний мы решили, что исходным пунктом для обсуждения будущих границ Германии мы принимаем ее границы, как они были в декабре 1937 года. Мы определили наши зоны оккупации и границы этих зон. Мы отвели свои войска в свои зоны, как это было установлено. Но сейчас, по-видимому, еще одно правительство получило зону оккупации, и это было сделано без консультации с нами. Если предполагалось, что Польша должна явиться одной из держав, которой отводится своя зона оккупации, об этом следовало бы договориться раньше. Я дружественно отношусь к Польше и, возможно, полностью соглашусь с предложениями советского правительства относительно ее западных границ, но я не хочу этого делать теперь, так как для этого будет другое место, а именно – мирная конференция.

Сталин решительно возразил:

– В решениях Крымской конференции было сказано, что главы трех правительств согласились, что восточная граница Польши должна пойти по линии Керзона, таким образом, восточная граница Польши на конференции была установлена. Что касается западной границы, то в решениях конференции было сказано, что Польша должна получить существенные приращения своей территории на севере и на западе. Там дальше сказано, что по вопросу о размерах этих приращений в надлежащее время будет спрошено мнение нового польского правительства национального единства и что вслед за этим окончательное определение западной границы Польши будет отложено до мирной конференции.

– Я тоже так понял, – ответил Трумэн. – Но у нас не было и нет никакого права предоставлять Польше зону оккупации.

– Польское правительство национального единства выразило свое мнение относительно западной границы. Его мнение теперь всем нам известно, – заметил Сталин. – Мы можем теперь условиться относительно западной границы Польши, а окончательно эта западная граница должна быть оформлена на мирной конференции.

– Бирнс только сегодня получил заявление польского правительства, – сказал президент. – Мы с ним еще не успели как следует ознакомиться.

Сталин не торопил:

– Сегодня мы выскажем свое мнение или завтра – это не имеет никакого значения. Что касается вопроса о том, что мы предоставили оккупационную зону полякам, не имея на это согласия союзных правительств, то этот вопрос поставлен неточно. В своих нотах американское правительство и британское правительство нам предлагали несколько раз не допускать польскую администрацию в западные районы, пока не будет окончательно решен вопрос о западной границе Польши. Мы этого не могли сделать, потому что немецкое население ушло вслед за отступающими германскими войсками на запад. Польское же население шло вперед, на запад, и наша армия нуждалась в том, чтобы в ее тылу, на той территории, которую наша армия занимала, существовала местная администрация. Наша армия не может одновременно создавать администрацию в тылу, воевать и очищать территорию от врага. Она не привыкла к этому. Поэтому мы пустили поляков. Я не знаю, какой может быть вред для нашего общего дела, если поляки устраивают свою администрацию на той территории, которая и без того должна остаться у Польши. Я кончил.

Начал Трумэн:

– У меня нет никаких возражений против высказанного мнения относительно будущей границы Польши. Но мы условились, что все части Германии должны находиться в ведении четырех держав. И будет очень трудно согласиться на справедливое решение вопроса о репарациях, если важные части Германии будут находиться под оккупацией державы, не входящей в состав этих четырех держав.

– Что же вас репарации пугают? – удивился Сталин. – Мы можем отказаться от репараций с этих территорий, пожалуйста.

Черчилль пока темнил:

– Я имею довольно много сказать относительно линии западной границы Польши, но, насколько я понимаю, время для этого еще не пришло.

– Определение будущих границ принадлежит мирной конференции, – повторил Трумэн.

– Очень трудно восстановить немецкую администрацию в западной полосе – сбежали все, – повторил Сталин. – Другого выхода не было. Это не значит, конечно, что я сам определяю границы. Если вы не согласитесь с той линией, которую предлагает польское правительство, вопрос останется открытым. Вот и все.

– Но можно ли этот вопрос оставить без решения? – изумился Черчилль.

– Когда-нибудь его надо решить, – ответил Сталин, явно намекая на способность СССР решить вопрос в явочном порядке.

– Мы можем достичь соглашения, – уверил Трумэн. – Я думаю, что существо вопроса, который стоит перед нами и нас волнует, состоит в том, какая будет администрация в этих районах. Нас интересует также вопрос о том, будут ли эти районы являться частью Германии или частью Польши в период оккупации.

– На бумаге это пока немецкие территории, на деле – это польские территории, де-факто, – констатировал Сталин.

Президент поинтересовался:

– Что случилось с местным населением? Его там было, по-видимому, миллиона три. У меня нет никаких возражений против того, чтобы обсудить вопрос о границах Польши, но я думаю, что мы не можем разрешить этого вопроса здесь.

Черчилль заговорил по существу:

– Мы согласились компенсировать Польшу за счет Германии за ту территорию, которая отошла от нее к востоку от линии Керзона. Но одно должно уравновешивать другое. Сейчас Польша требует для себя гораздо больше, чем она отдает на востоке. Я не считаю, что это делается для блага Европы, не говоря уже о союзниках. Если три или четыре миллиона поляков будут перемещены с востока от линии Керзона, то три или четыре миллиона немцев могли бы быть перемещены на западе, чтобы уступить место полякам. Перемещение же сейчас восьми миллионов человек – это я не могу поддерживать. Компенсация должна равняться потерям, иначе это не было бы хорошо и для самой Польши. Мы не желаем, чтобы на наших руках оставалось огромное число немецкого населения без всяких продовольственных ресурсов.

– Все равно Германия без импорта хлеба не обходилась и не обойдется, – заметил Сталин.

– Да, конечно, но она тем более не будет иметь возможности кормить себя, если у нее будут отняты восточные земли, – утверждал Черчилль.

Сталин предложил выход:

– Пусть покупают хлеб у Польши.

В Трумэне заговорил реалист:

– По-видимому, это совершившийся факт, что значительная часть Германии передана Польше для оккупации. Что же тогда остается для взимания репараций? Даже у нас в США не хватает угля. Однако, несмотря на это, мы посылаем в этом году в Европу 6,5 миллиона тонн угля. Я думаю, что эта часть Германии, а именно угольный бассейн, должна считаться остающейся за Германией как в отношении репараций, так и в отношении