Читать книгу - "Собрание сочинений. Том II. Стихотворения, напечатанные в периодике и найденные в архивах; заметки, статьи - Павел Николаевич Шубин"

и задыхаясь,

Я хлестнусь на мокрую траву.

Твой наряд тогда не станет траурней,

Не оденешь запоздалый креп,

Но возьмёшь оледенелый браунинг,

В молодой руке его согрев.

Это будет. Пулей несомненной

Ты ударишь – и верна рука

Вставшей в строй республики на смену,

Заменяя мужа и стрелка.

Ты в стихи заходишь не случайно,

Не случайно, не нарочно… Нет!

Это ветер внёс тебя – отчаянный —

От канатной фабрики ко мне.

Смех звенит серебряною мелочью,

Расцветает комнат тишина.

Скидывай свою шубёнку беличью,

Перепетая моя жена…

Говори! Ну как последний выстрел,

Как удача остальных ребят…

Самовар перекипел и выстыл,

Ожидая на столе тебя…

«Словно чиркнули серной спичкой…»

Словно чиркнули серной спичкой

По сухому аспиду туч.

Остромордой, рыжей лисичкой,

Русой, тоненькою косичкой

Промелькнул и угас тот луч.

Звёзды падают.

Тьмой грачиной

Заметает летучий след.

Звёзды падают. Без зачина,

Беспричинна моя кручина

И конца ей, наверное, нет.

Волк

В последний час, когда умолкнут совы,

Затру́бит лось на дальнем берегу,

И он придёт беззвучный, невесомый —

Как серый страх, как призрак на снегу.

Единственный и никому не нужный,

Он горько стянет тощие бока

И бросит вверх невыносимый ужас —

В безликие, седые облака.

В тоске звериной до предела горьким

Забьётся вой по сумеркам дорог,

Как будто бы из самых одиноких

Он больше всех на свете одинок.

Да. Мне понятна бесприютность вора,

И злость его глухая, и тоска,

И ненависть.

И потому я зорок.

И бью таких в упор. Наверняка.

1933

На свадьбу моей матери

До́полу заплетена тугая

Де́вичья тяжёлая коса…

Для тебя и о тебе играет

Тихая гармоника в овсах.

Выйди! Песню заведи высоко,

Чтоб заколыхалася в глазах

В лунном свете голубом – осока,

Речки рассыпная бирюза.

Что же, пусть запрет отца – что камень,

У него ли спросишься, любя?..

Парень встретит тёплыми руками

Близкую, желанную – тебя.

Дрогнут, словно листья на осине,

На минуту замолчат басы.

Он тебе чекмень подстелет синий

В шапку ноги спрячет от росы.

Хорошо топтать пустые межи,

Песни петь, позабывая сон…

Только есть отец, он крут и бешен,

Слово его твёрдое – закон.

Что клянёшься «за тебя иль в омут»

И себе, и парню на беду…

Всё равно просватают другому,

Из полы да в полу проведут.

Сразу стихнут звуки, передрогнув,

Песенка поникнет наживой.

Ты пойдёшь в последнюю дорогу

Мужнею, законною женой.

И залогом крепкой и богатой

Жизни, заключённой под замки, —

Встанет печь, занявшая пол хаты,

Щами провонявшие горшки.

…………………………………….

Вот свершили свадьбу, кончив дело

Над твоей обычною судьбой.

Вся родня спьяна осоловела,

И молодожёнам – на покой…

А наутро в полусумрак синий,

В голубках с коврами на отлёт —

На поддужьях кони проносили

С кровяными пятнами бельё —

Чтоб никто не усумнился в чести,

Чтоб всем была она видна —

У законно-пропитой невесты…

Так чего ж стоишь ты у окна,

Молода и весела немного?..

За окном, беззвучен и устал,

Не тебя ль в последнюю дорогу

Бубенец валдайский отпевал.

1933

«В правлении сказали: Рябоштан…»

В правлении сказали: Рябоштан,

Хоть нет воров и сторожить не надо,

Но раз уж не берут тебя в бригаду, —

Сиди себе и карауль баштан.

И вот, вооружась на страх жене

Каким-то допотопным аркебузом,

Прикрыв ботвою лысины арбузам,

Дед Рябоштан дежурит в курене.

А вход в курень

Закрыл листвой каштан —

Глядит сквозь ветки небо вырезное,

И скучно старику: в белёсом зное

Весь потускнев, оцепенел баштан.

Зарёю хоть горланили грачи

И воробьи дрались над самой крышей,

А в полдень только коршун кружит рыжий,

Да от него какой же толк? – Молчит!

1933

Окно

За форточкой

Синяя муха —

И то заскучала одна.

А небо натянуто туго

На синий подрамник окна;

И кажутся песней фальшивой,

Не бывшей нигде никогда,

Усы – по бокам – за расшивой,

Звезда в камышах

        и вода.

И как мне к тебе достучаться,

В твоём недоверье лесном? —

Храпят у дверей домочадцы,

Налитые квасом и сном.

Ну, грохни посудою о́б пол,

Заплачь,

        закричи поскорей,

Чтоб ужас весёлый захлопал

Крылами семейных дверей,

Чтоб, высадив утлую раму,

Кирпич загремел за окном

И ветер

        легко и упрямо

Вошёл в конопаченный дом.

И жизнь плоскостных измерений

Обрушилась, холст распоров,

Охапками

        белой сирени

В заросший черёмухой ров.

1933

Колокол

Эту церковь строили недавно

(Двадцать лет совсем пустячный срок…)

Вот она блестит пустыми главами,

Жёлтыми, как выжженный песок.

В год, когда навеки исчезали

В битвах имена фронтовиков, —

Колокол в Тагиле отливали

В девятьсот четырнадцать пудов.

И его везли неделю цугом

До села, чтоб, еле