Читать книгу - "Русские государи в любви и супружестве - Николай Федорович Шахмагонов"

Между тем царю случалось ухаживать и за горничными…»

Но что же с Елизаветой Алексеевной, как с ней развивались отношения?

То, что у такой цельной натуры, у Елизаветы Алексеевны, были любовники, говорит в пользу версии Геннадия Гриневича. Я употребил слово «версия», хотя, если прочесть его книгу и разобраться вместе с ним в тайнописях, по его методике расшифровки, сомнений не останется, что все это истина.

Биограф пишет: «Александр ее так и не полюбил. Да, они оставались добрыми друзьями, и Александр Павлович даже дважды “прикрыл грех” своей жены, когда она сначала стала любовницей его друга Адама Чарторыйского и родила от него дочь Марию, потом – пережила страстную любовь с кавалергардом Алексеем Охотниковым и родила от него дочь Елизавету. Обеих девочек Александр признал своими и, кажется, любил как родных…»

Так и не полюбил… Здесь автор, возможно, до какой-то степени интуитивно говорит об очень важном. Александр Павлович очень любил Елизавету – тому немало подтверждений. Так и не полюбил ее тот, кто прежде не любил, то есть… Симеон Афанасьевич Великий. И вот тут все становится на место. Они действительно могли сделаться друзьями, действительно он мог признать своими ее дочерей. Тем более у него была любовь, которую он пронес почти через всю жизнь – любовь к Марии Нарышкиной. Биограф и здесь говорит важную вещь: «Но одна – Мария Нарышкина – стала постоянной. Практически его второй женой. И она рожала ему детей…»

Ну и то, что тот, кого мы знаем под именем императора Александра I, и Елизавета Алексеевна все-таки повернулись друг к другу в конце царствования, вполне объяснимо – они были пострадавшими во всей этой истории, не ими затеянной. Они вынуждены были идти по жизни рядом, даже тогда, когда сердца их противились этому. А между тем время шло, Охотников был убит, ну а чувства к Нарышкиной истаяли. Во всяком случае, многие свидетельства указывают на то, что, к примеру, во время путешествия на юг, особенно в период жизни в Таганроге, ничто не говорило о том, что у императора и императрицы отсутствуют взаимные чувства.

Что же произошло?

Некоторые биографы полагают, что Нарышкиной наскучила роль любовницы. Видя, что император мало интересуется своей супругой, она решила в конце концов попробовать воспользоваться этим и потребовала, чтобы он порвал с Елизаветой официально и женился на ней.

И вот тогда настала пора императору по-иному взглянуть на свою жизнь. Ведь все эти годы он полностью не порывал с Елизаветой, хотя не только не ревновал ее, но даже, как считают некоторые исследователи, был инициатором ее первой ему измены с его же другом Адамом Чарторыйским. И в то же время он понимал, что Елизавета душою предана ему, а ее увлечения если и были, то лишь от отчаяния.

«Вы не умрете! Мы едем в Таганрог!»

С годами Благословенный менялся…

Пожалуй, по-настоящему он оценил свою жену только незадолго до смерти, когда было уже слишком поздно, чтобы сделать ее счастливой.

В конце своего царствования он резко переменил свое отношение к жене и прервал волокитство за другими женщинами. У Елизаветы же несколько пошатнулось здоровье. Он предложил немедленно ехать в Италию на лечение, причем сам собирался везти ее туда.

Елизавета ответила:

– Я хочу умереть в России!

– Нет, Вы не умрете! Вы еще молоды! – возразил император. – Мы едем в Таганрог – там прекрасный климат!

В Таганроге был срочно подготовлен дворец. И императорская чета отправилась туда. Им суждено было два месяца счастья. Счастья семейной жизни, счастья в любви, которого они, быть может, в такой мере не видели еще в своей жизни.

Елизавета быстро пошла на поправку. Они почти не расставались. И лишь однажды император совершил небольшую поездку, из которой вернулся больным.

О болезни его написано много, причем само состояние императора трактуется по-разному. Болезнь болезни рознь. Была ли это смертная болезнь или обычное заболевание. И вообще, откуда взялась эта болезнь? Ведь ничто не предвещало ее. Все было похоже на инсценировку. Быть может, вот эти два месяца необыкновенного счастья дали понять и императору и его супруге, что счастье в столице, где на них лежат огромные обязанности, где они подчинены законам, которые обязаны исполнять в точности, хотят того или не хотят, несмотря на свое высокое положение. Там они заложники этого своего положения. К чему же они пришли? К какому решению?

Биографы привычно говорят, что император умер на руках у жены, шепча слова любви. Но умер ли?

Тем не менее о смерти было объявлено… Произошли события, которые до основания сотрясли Россию. Россия устояла лишь благодаря мудрому решению императора, принятому и узаконенному заранее – он завещал передать престол великому князю Николаю Павловичу. По преданию, так ему повелел сделать святой праведный Серафим Саровский, которого он посетил незадолго до поездки в Таганрог.

Между тем полагалось организовать похороны, так как подобает. Цинковый гроб отправили в столицу.

И тут новая загадка – Елизавета Алексеевна на похоронах не присутствовала, поскольку снова заболела. Лишь четыре месяца спустя она выехала из Таганрога, но не смогла преодолеть весь путь и сделала остановку в Белеве Тульской губернии. И в столицу отправился еще один «запаянный гроб». Известно, что никто из ближайших родственников мертвой Елизавету Алексеевну не видел…

А потом пошли слухи, что император не умер в Таганроге, а ушел странствовать. Чуть позже то же самое стали говорить и о Елизавете Алексеевне. А в 30-е годы в Сибири появился загадочный старец Федор Кузьмич, а в 1983 году в Валдайском остроге на допрос к следователю привели неизвестную, которая звалась Верою, но скрывала свое происхождение, хотя все выдавало в ней происхождение не простое. Да и сама она загадочно ответила следователю на вопрос, кто же все-таки она: «Если судить по небесному, то я – прах земли, а если по земному, то я – выше тебя!»

Интересно, что первое официальное известие о сибирском старце Федоре Кузьмиче относится к 1836 году. 4 сентября в Кленовской волости Красноуфимского уезда Пермской губернии появился весьма подозрительный человек. Он ехал в телеге и остановился у кузницы, чтобы подковать лошадь. Кузнец был удивлен поведением этого странника, он показался ему подозрительным. Потихоньку дал знать властям. Странника схватили, допросили. Но он ничего не пожелал о себе рассказывать. Правда, назвался шестидесятилетним Федором Кузьмичом Кузьминым. Фамилию эту назвал в первый и последний раз. Далее он уже звался лишь по имени и отчеству. Не желая подвергать положенному за бродяжничество наказанию, пытались уговорить открыться,