Читать книгу - "Собрание сочинений. Том II. Стихотворения, напечатанные в периодике и найденные в архивах; заметки, статьи - Павел Николаевич Шубин"

мать.

И мне, как всем, слезой омытыми

Глазами улыбалась ты,

Когда с ногами перебитыми

К тебе я полз из темноты,

И умирал, и вновь выглядывал

Тебя средь чёрного огня,

Покамест санитар укладывал

Назад, на простыни меня.

И ты, единственная, дальняя,

Не знала, что, сгорев дотла,

В бреду палаты госпитальная

Одной тобой всю ночь светла.

16 августа 1943,

Поречье

«Своей любовью хвастая…»

Своей любовью хвастая,

Иль не скрывая попросту,

Красивая, глазастая, —

Любила впрямь иль попусту?

А он, хлебнувши досыта

Всего, чем крепко мужество,

Шептал в бреду про косы те,

До твоего замужества.

В том не было бессилия —

Одна мечта заветная.

А над его могилою —

Фанерка незаметная.

Не знаю мужа нового,

Но помню друга старого,

Нет ни упрёка строгого

И ни прощенья малого.

Те письма – я их читывал —

Писала ты по совести?

Теперь сама рассчитывай

Всю цену этой повести:

Любовь? – Сто лет прождёшь его,

Не видя света белого,

А коль не будет ничего,

То ничего и не было.

«Я люблю тебя тою любовью…»

Я люблю тебя тою любовью,

Для которой все меры малы —

Дыба,

Плаха ли,

Пуля в межбровье,

На ногах —

До костей —

Кандалы.

И во имя ликующей муки —

На поруки? —

Не надо! Назад —

В ад,

За тихий твой,

За близорукий,

Словно только приснившийся

Взгляд.

Что мне делать

Без этой неволи,

Где и чем

Свою душу согреть? —

Нет, когти моё сердце

До боли,

Прикажи,

Повели умереть!

Так и лягу,

Не муж и не мальчик,

Отщепенец,

Простак и мудрец,

Помыканием

Тысячи мачех

Изуродованный вконец.

Но тебя,

Как Спаситель – Иуду

За терновый венец и за кровь,

Никогда, никогда не забуду,

Моя злая,

Земная любовь!

Групповой портрет редакции газеты «Фронтовая правда».

Среди присутствующих: поэт П. Шубин, корреспонденты А. Чаковский и М. Эдель

Первая конференция уральских писателей. Декабрь 1948 г.

В гостях у Павла Петровича Бажова

Декада казахской литературы. 1949 г. Москва

У гроба Павла Шубина в почётном карауле: Анатолий Софронов и Алексей Сурков

Выходила на берег «Катюша»

«Катюши» Днепр на много вёрст

Перекрывают вперекрёст.

В Днепре, у Киева-столицы,

Кипит вода, шумит волна.

И пузыри пускают фрицы,

Пытаясь выпрыгнуть со дна.

Как говорится, на мази

Купанье фрицев на Руси.

3 октября 1943

Поможем!

Сегодня стукнул ровно год,

Как Геббельс день и ночь орёт:

«Мы не бежим – наоборот,

Мы сокращаемся… частично.

Тикая задом наперёд,

Солдаты, мы сжимаем фронт,

И ноги сотни наших рот

Протягивают… эластично».

Чтоб Геббельсу не обижаться,

Поможем, братцы, брехуну

И всем полкам немецким вжаться

В могилу. В общую. В одну!

17 октября 1943

Сталинский закон

Мы не правом железа и стали,

Восстающим над прахом племён, —

Кровью сердца в веках начертали

Человеческой Правды Закон,

Чтобы в братстве великих и равных

Всех наречий народы слились;

Гордый честью земель наших славных

Мы стоять за него поклялись.

И послушные слову Закона,

В грозный час небывалой войны

Встали под боевые знамёна

Многоликой державы сыны.

Всевеликого братства во имя,

Пуще жизни свободу любя,

Мать-Отчизна, сердцами своими

Мы закрыли от смерти тебя.

4 декабря 1943

«Ночами на заснеженном разъезде…»

Ночами на заснеженном разъезде

Тысячевёрстной шири тишина,

И в тусклом свете северных созвездий

Лишь сердцем даль дремучая слышна;

Мне грезится тогда моя страна —

Из скифской тьмы до питерских предместий —

Века веков… И ты – со мною вместе —

На жизнь и смерть подруга и жена.

4 января 1944,

Разъезд № 9 под ст. Неболчи,

Волховский фронт

«Мне не дано удела страстотерпца…»

Мне не дано удела страстотерпца,

Ни злым, ни гордым быть не суждено,

Но стих звенит стрелой пернатой в сердце

И, радуясь, кровоточит оно;

И, вслушиваясь в собственную муку,

Встаёт на бой перед вселенной всей,

Жестоким го́дам отдано в поруку

За всех живых – друзей и не друзей.

А дни бегут игрой далёких зарев,

Начни считать – концов не соберёшь,

За чьи грехи полжизни разбазарил,

Прохожим людям отдал ни за грош.

Всё было, всё! И юность не искала

Ни славы про запас, ни барыша,

И в сумерки ночей на дне бокала

Заглядывала пристально душа.

Там пе́тлю мастерил самоубийца,

В табачном