Читать книгу - "Счастливые неудачники - Юрий Михайлович Оклянский"

«Писать для избранных» — такой девиз в отношениях с читателем вроде бы положил для себя Трифонов. Об этом он говорил, как помним, на одесской встрече с финскими писателями. Но избирательность эта была, так сказать, избирательностью «на вырост». Она признавала неизбежность поступательного развития жизни, ориентировалась не только на сегодняшний день, но и на перспективы духовного движения общества. Как говорил сам Трифонов, она учитывала стирание граней «между интеллигентским и средним читателем».

Такая позиция отвечала скромному достоинству мыслящего художника. Никакой «ширпотребовской» всеядности, приседания на корточках перед читателем или потакания его сегодняшним, иногда, возможно, отсталым настроениям и вкусам. Но взаимная требовательная взыскательность обоих собеседников и равнозначных партнеров литературного процесса — писателя и читателя. Вера в то, что оба они находятся в движении, в духовных поисках, нравственном росте, в дальнейшем эстетическом становлении и развитии.

Замечательно, что именно такая ориентация на мыслящего читателя — «ставка на избранных» — оказывалась в конечном итоге более выигрышной, чем иная безразборчивая всеохватность «по валу» или эстрадный зазыв. Несуетливая дальновидность, которой держался писатель, чем дальше, тем больше оправдывала себя и приносила плоды. Это нетрудно проследить даже на дистанции в полтора десятилетия с момента, когда на литературном поприще выступил «новый Трифонов».

Читательская почта, которую получал писатель, росла. Его книги находили отклик у самых непохожих людей. Иногда контрасты совпадения интереса бывали разительными.

С двумя такими энтузиастами творчества Трифонова я сам почти подряд столкнулся в конце 1980 года.

Одним из этих читателей была Марианна Блайхер, немка из ФРГ, лет сорока пяти, медсестра, коммунистка, с маленьким семейством которой (еще двое мужчин — муж и сын) я познакомился в Мюнхене. Показывая достопримечательности своей уютной двухкомнатной квартирки, Марианна достала из книжного шкафа и протянула томик Трифонова, в переводе на немецкий язык, с приветственным росчерком писателя на титульном листе. Оказывается, сборник она приобрела в магазине советской книги в Мюнхене, когда за прилавком стоял и ставил автографы покупателям сам автор.

Марианна совсем немножко знает русский язык, в шкафу у нее есть такие же книги и других советских писателей. Но эту она выделяла, говорила, что прочитала его в один присест. Автор, по ее словам, хорошо разбирается в том, что такое жизнь и что такое цепкая сила повседневности. Ее тяготы и оковы женщины чувствуют на себе даже больше, чем мужчины. Среднему человеку непросто жить. Многие задавлены ползучей бездуховностью будней, страдают от одиночества. Книга Трифонова призывает людей вылезти из своих щелей, подняться над эгоизмом, жить высокими, общими интересами. Для нынешнего положения в ФРГ это очень важно! Марианна хотела бы, чтобы сборник прочитали ее муж — ремонтный рабочий Роберт и сын-выпускник технического факультета — Тони. Но тех никак не подвигнешь на чтение, только обещают, нет времени, лучше просидят у телевизора, ворчала она, а жаль…

Другим ревностным почитателем творчества Трифонова, с которым произошел разговор почти сразу же по возвращении домой, была доцент Новосибирского педагогического института Эльвира Николаевна Горюхина. Это благодаря ей, как потом выяснилось, у Трифонова возник даже новый способ творческого общения с читателями — «звуковые письма».

Горюхина — известный в нашей стране педагог. Уже около трех десятков лет она одновременно работает в вузе и преподает в школе. Без такого совмещения вообще не представляет себе, как можно заниматься педагогикой. Таких доцентов-учителей у нас пока что не так много.

Научная специальность Горюхиной — методика преподавания литературы (одно из больных мест в современной школе!). В старших классах Эльвира Николаевна ведет литературу, а кроме того, как и положено учителю, всю сопутствующую внеклассную работу с учащимися. Особое пристрастие при этом — современная советская литература, на которую не хватает часов в школьной программе.

К литературным интересам школьных питомцев Горюхина ради практики широко приобщает своих студентов по пединституту, многие старшеклассники исподволь втягиваются в проведение студенческих читательских конференций, литературных вечеров и т. п. Происходит, скажем так, взаимооплодотворяющее сращение ветвей и побегов новых поколений любителей литературы.

Новосибирские энтузиасты пользуются разными формами коллективной работы. Стремятся они, конечно, и установить отношения с писателями.

Не буду перечислять всех мастеров современной советской литературы, по чьим произведениям они писали сочинения, чьи книги обсуждали на заседаниях ученических дискуссионных клубов, к кому ездили, кого принимали у себя, с кем продолжают вести многолетнюю переписку и встречаться… Список вышел бы очень длинным. Творчество Трифонова в этом ряду — лишь одно из явлений многообразного и развивающегося художественного целого, каким предстает современная советская литература в глазах юных новосибирцев. Притом они не замыкаются только в русской словесности. Нодар Думбадзе, Отар Чиладзе, Ираклий Абашидзе, Грант Матевосян, Миколас Слуцкис, Василь Быков, Чингиз Айтматов интересуют их никак не меньше, чем Павел Антокольский, Владимир Тендряков, Константин Симонов, Леонид Зорин, Борис Васильев, Виктор Конецкий или Валентин Распутин…

Горюхину я знаю уже больше двадцати лет, еще с той поры, когда жил в Новосибирске, будучи собственным корреспондентом «Литературной газеты» в Сибири. Прилетая в Москву, Эльвира Николаевна иногда звонит, мы встречаемся.

Позвонила она и в тот раз. Признаться, я даже с некоторым удивлением воспринял известие, что новосибирцы прислали Трифонову семь часовых магнитофонных кассет с сокращенными записями обсуждений его книг на школьных и студенческих читательских конференциях (подумать только — семь часов звучания!). Но это было еще не все. Оказывается, теперь, воспользовавшись приездом Горюхиной, Юрий Валентинович зазвал ее к себе. О новосибирских конференциях по своим книгам он узнал лишь из полученной бандероли[13].

Почти целый день и вечер просидели они в рабочем кабинете писателя, заново прослушивая магнитофонные записи. Эльвира Николаевна воссоздавала обстоятельства, поясняла подробности, представляла лица.

В свою очередь, Трифонов «под магнитофон» высказал собственные соображения о прослушанном. Кассету с ответом автора Горюхина, по ее словам, увезет теперь с собой для школьников и студентов Новосибирска и здешнего Академгородка.

Так осуществилась идея «звукового письма».

История эта имела скорый и печальный финал. О нем я узнал опять-таки от Эльвиры Николаевны в следующий же ее приезд в Москву, может, неполный год спустя.

Известие о внезапной кончине Трифонова совпало у Горюхиной с уроками по советской литературе в двух параллельных десятых классах.

Общую расположенность учащихся к творчеству этого писателя она знала из предыдущих литературных обсуждений и истории отношений с ним. Эльвира Николаевна сочла, что было бы неестественно и уж никак не педагогично в такой день обсуждать отвлеченные академические темы. Упущенное по программе они наверстают, а вот живой отклик юношеского ума и сердца, если его упустишь, потом уже не вернешь.

Без долгих слов она написала мелом на