Читать книгу - "Земля ковбоев. Настоящая история Дикого Запада - Кристофер Ноултон"

class="a">[206]. Многие скотоводы постарше были женаты, однако их супруги редко сопровождали мужей в поездках на Запад, предпочитая проводить лето на морских курортах Ньюпорта (штат Род-Айленд) или Саутгемптона (штат Нью-Йорк), на скачках в Саратоге или еще более экстравагантно — в Ницце на Французской Ривьере. Поскольку женщины были отстранены почти от любых дел на ранчо, их отсутствие едва ли может вызвать удивление.

Было бы поведение шайенских скотоводов менее предосудительным, если бы их клуб не был предназначен только для мужчин? Аналогичный вопрос можно задать и всему сообществу скотоводческого царства, представлявшему собой своего рода гигантский оплот холостяков, в который женщины если и допускались, то играли лишь вспомогательную роль. Действительно, культура «сильных мужчин», характерная для Шайенского клуба, в сочетании с недостатком здравого смысла и практической деловой хватки у его участников в конечном счете оказалась саморазрушительной. Эти особенности в итоге привели к тому, что члены клуба безрассудно ввязались в разжигаемый тестостероном конфликт, который закончился убийством людей и потерей репутации.

Сам Шайенн и Шайенский клуб являются отражением амбициозных стремлений жителей западных скотоводческих и шахтерских городков. Люди, занимающие высокое положение на Западе, больше всего на свете хотели быть похожими на состоятельных жителей восточных городов — Бостона, Нью-Йорка, Филадельфии — или, если уж на то пошло, на влиятельных людей Лондона и Парижа. И на какое-то время город (отчасти благодаря Шайенскому клубу) достиг этой цели. В Шайенне было все, к чему стремился любой город Запада, и даже больше: больше торговцев, больше церквей, больше салунов, больше шикарных домов и больше миллионеров. Но даже при этом Шайенн не смог избежать того, что историк Говард Робертс Ламар назвал классическим двойным существованием «бумтауна», то есть города, выросшего благодаря экономическому буму. Казалось, что он живет в двух мирах, «один из которых сосредоточен на развлечениях, а другой на том, чтобы изо всех сил зарабатывать на жизнь»[207]. Тем не менее в Шайенне сконцентрировалось больше денег, больше талантливых и инициативных людей, и конкуренция здесь была более жесткая, чем в большинстве других скотоводческих городов, — отчасти потому, что открывавшиеся перед ними возможности казались такими огромными.

Помимо мечты, которую Шайенн продавал новоприбывшим в середине 1880-х гг., город торговал еще одним важнейшим товаром (по 8 центов за фунт). Этот товар, а точнее, эта технология, сыграет решающую роль, изменив облик Северной Америки в эру скотоводства. Речь идет о колючей проволоке.

9. Колючая проволока: дьявольская веревка

В один жаркий тихий июльский день 1873 г. трое мужчин — фермер, торговец скобяными товарами и лесозаготовитель — стояли в секции сельскохозяйственных товаров на ярмарке округа Де-Калб в штате Иллинойс. Они разглядывали примитивное ограждение для скота. Изгородь под названием «Деревянная планка с металлическими остриями» придумал Генри Роуз, который годом ранее подал заявку на свое изобретение и получил патент № 138769. Первоначально Роуз задумывал это приспособление как короткую дощечку, утыканную металлическими зубцами, которая подвешивается на лоб «непоседливой» корове и колет ее при каждой попытке пробраться через забор. На ярмарке демонстрировался второй вариант изобретения Роуза: дощечка с остриями подвешивалась над уже построенным забором из проволоки или досок и визуально и физически отпугивала коров, пытавшихся сбежать.

В тот день никто не удосужился записать слова этих трех смеющихся мужчин — Джозефа Глиддена, Исаака Эллвуда и Джейкоба Хэйша, однако общая направленность их разговора кажется очевидной. Наверняка кто-то из них произнес вслух: «Не логичнее ли прикрепить такие колючки к проволоке, а не к доске?» Именно об этом и думали все трое. Такой усовершенствованный забор требовался для бизнеса каждого из них.

Это замечание (как и появившаяся затем инновация) предполагала довольно простое решение, однако последствия этого изобретения едва ли можно переоценить, причем не только для скотоводческой отрасли, но и для судьбы ковбоев. А если учесть, что колючую проволоку в будущем начнут использовать не только для огораживания территории, на которой пасся скот, но и для ограничения свободы людей (в основном в концентрационных лагерях), то эта случайная встреча на сельской ярмарке имела неожиданно серьезные последствия[208].

Уже через полгода все трое подали заявки на патенты[209] на колючую проволоку. Именно им, а также Джону Уорну Гейтсу, который вскоре подключился к этому бизнесу, принадлежит заслуга создания гигантской и чрезвычайно прибыльной отрасли. К 1884 г. производством колючей проволоки занимались более 100 компаний, причем 13 из них находились в окрестностях города Де-Калб[210]. В конечном итоге, как и в случае со скотобойнями, в этой области стала доминировать одна американская корпорация — гигантское предприятие, способное массово производить проволоку с минимальными затратами.

То, что эти события произошли именно там и именно в тот год, — одна из тех исторических случайностей, которые в ретроспективе кажутся почти предопределенными. Город располагался на краю прерий, где отсутствовали древесина и камень — традиционные материалы для изготовления заборов на Востоке страны. На Западе предпочитали простую проволочную изгородь различных видов, которая была недорогой и широкодоступной. Однако она не позволяла эффективно удерживать скот: животные просто протискивались сквозь нее, и это прекрасно знали три предпринимателя из Де-Калба. Попытки использовать альтернативные методы не увенчались успехом; перспективным выглядел вариант живой изгороди из маклюры оранжевой (Osage orange), однако с этим колючим растением было сложно обращаться, а пересадка и выращивание отнимали массу времени и усилий.

В такой ситуации требовалась более совершенная технология. Гомстедеры хотели, чтобы животные с открытых пастбищ и перегоняемые стада техасского скота не забредали на их участки, уничтожая урожай или заражая их собственный скот инфекционными заболеваниями. В условиях открытых пастбищ на Западе подразумевалось, что обязанность строить забор, который должен защищать от чужого скота, лежит на землевладельце или гомстедере. Наоборот, на Востоке и Среднем Западе именно владелец скота по закону был обязан создавать ограждение для него или отвечать за ущерб, нанесенный его животными чужой собственности. Железнодорожным компаниям тоже требовалось какое-то сдерживающее средство, чтобы не подпускать к рельсам бизонов и оленей. Колючая проволока стала очевидным решением. Ее время пришло.

Конечно, одно дело — придумать, а другое — сделать. Глидден вернулся домой и все последующие осенние вечера проводил на кухне, пытаясь придумать способ изготовления проволочных колючек, которые можно было бы крепить не к доске, а к обыкновенной стальной проволоке 12-го или 14-го калибра{101}, не слишком крепкой и гибкой, которую скобяные лавки продавали катушками. Момент озарения настал, когда он снял с полки на кухне ручную кофемолку и по какому-то наитию пропустил