Читать книгу - "Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга II - Константин Маркович Азадовский"

свое полное согласие и от своего имени лично, и как руководитель Фольклорной секции в Институте антропологии и этнографии Академии наук, принять всемерное участие в организации серии, посвященной русской песне и эпосу. Вместе с тем и я, и мои товарищи – фольклорные работники, приветствуем инициативу Алексея Максимовича в этом направлении и не можем скрыть своего восхищения перед той необычайной чуткостью, с которой он всегда умеет выдвигать назревшие проблемы. Действительно, в плане вплотную вставших перед советской общественностью задач усвоения литературного наследия прошлого издание фольклорной серии как дополнение к «Библиотеке поэта» является совершенно необходимым[36].

Далее М. К. намечает основные «жанровые группы», по которым, с его точки зрения, должна строиться «Библиотека фольклора» (былины, песня, причитания, частушка и т. д.), подчеркивает первостепенное значение песенного фольклора, намечает возможное его распределение по томам («Бунтарские песни», «Любовная лирика», «Свадебная лирика» и т. д.) и рекомендует возможных авторов-составителей будущих томов: Ю. М. Соколова, В. М. Жирмунского, Е. В. Гиппиуса, З. В. Эвальд, А. М. Астахову, А. Н. Лозанову (четверо последних – сотрудники фольклорной секции Института антропологии и этнографии), Г. С. Виноградова и др.[37]

Об этом письме Саянов доложил М. Горькому, и тот откликнулся подробным письмом от 13 сентября 1933 г., полностью посвященным будущей серии. «Весьма обрадован – писал, в частности, Горький, – согласием Марка (?) Азадовского организовать работу по изданию материалов нашего фольклора»[38]. Другими словами, Горький видел в М. К. не только участника, но и руководителя будущей серии. Не случайно упомянут в этом письме и В. Арефьев, о котором Горький, по просьбе М. К., написал в 1928 г. заметку для «Сибирской живой старины».

Ясно сознавая научное значение фольклорной серии, М. К. стал обдумывать ее структуру и программу. Осенью 1933 г., после того как вопрос был согласован в московских инстанциях, он составил для «Издательства писателей в Ленинграде» список первых томов. О содержании этого списка (а также о том, сколь близко к сердцу принимал ученый судьбу будущей серии) можно судить по его письму к Ю. М. Соколову от 18 ноября 1933 г.:

Дорогой Юрий Матвеевич,

очередное мое письмо носит, увы, не такой бодрый характер. Как это у Безыменского в «Комсомолии»: «Цека играет человеком»[39]. На завтра или послезавтра после моего последнего письма к тебе отправился я к Сорокину[40] с планом работы по Фольклорной Серии. Накануне я внимательно проработал весь план: порядок заключения договоров, очередность и т. д. Первыми договорами должны быть <договора> по детскому фольклору[41], затем шли гиляцкая поэзия[42], песни крепостной России, частушка со Смирновым-Кутачевским[43], которому я даже начал было писать письмо. <…>

Но в тот самый день, когда я пришел к Сорокину, за несколько часов до моего прихода, получилась телеграмма из Культурпропа ЦК: «„Библиотека поэта“ передается в „Academi’ю“. Платежи прекратить, никаких новых договоров не заключать».

Остальное тебе ясно. Фактически это означает смерть «Библиотеки» и вместе с тем нашей серии. Кое-что Л. Б. Каменев берет в свой план, – из фольклорной серии он обещал взять готовую уже «Крестьянскую балладу»[44]. Конечно, на дублирование былин он не пойдет[45], ты и сам это понимаешь.

Почему так случилось? Почему вдруг было изменено состоявшееся соглашение, какие подводные камни внезапно обнаружились и о которые разбилась и наша утлая ладья, – не ведаю <…>.

Вот тебе мой печальный рассказ! Что скажешь? Теперь ты хозяин Фольклорной серии: сумеешь сколотить из нее что-либо путное, действуй. Кстати, на своей книжке «Причитания» я сейчас не настаиваю – и если она будет снята с плана, не возражаю, это мне даже выгоднее[46]. Важнее, чтоб ты устроил книжку Г. С. Виноградова о детском фольклоре[47].

Вопрос о многотомной фольклорной серии обсуждался в течение года. В связи с тем, что издание «Библиотеки поэта» перешло в 1934 г. в ведение московского издательства «Советский писатель», созданного вскоре после писательского съезда, осенью 1934 г. М. К. пришлось продолжать переговоры с Ф. М. Левиным, первым его директором. Однако окончательной ясности не наступило вплоть до конца 1934 г. – на серию претендовали и другие издательства. Так, Ю. М. Соколов пытался «пристроить» ее в ГИХЛ, что вызвало раздражение и решительный протест со стороны М. К. (см. его письмо к Ю. М. Соколову от 1 октября 1934 г.[48]). Юрий Матвеевич ответил подробным письмом от 18 октября 1934 г.:

Не далее как вчера третьего дня <так!> состоялось заседание редакционного совета «Academia». Были тут и Каменев, и Луппол[49], и Волгин[50]. Мне влетело за задержку «Былин» и «Афанасьева»[51] (поделом, конечно). Но тут же Каменев сказал, что нельзя при том огромном сейчас общественном внимании к фольклору, которое подогревается – и правильно – фольклористами, рассчитывать, чтобы одна «Academia» справилась с многочисленными предложениями, идущими со всех нац<иональных> республик. Нужно, чтобы и ГИХЛ, и др<угие> издательства об этом позаботились. Необходимо только сговориться о том, чтобы не было параллелизма. Луппол подтвердил, что на <19>35 г. по фольклору намечено издать 4 книжки, а в следующем году, м<ожет> б<ыть>, больше. Когда Эльсберг[52] там что-то говорил о том, что теперь Академия Наук тоже будет много издавать, я разъяснил (и Волгин это чмоканьем и кивком головы подтвердил), что характер изданий Ак<адемии> Н<аук> иной – там издаются тексты в подлинниках и в точных прозаических переводах. Что касается Ленинградской Серии б<ывшего> Л<енинградского> Т<оварищест>ва Писателей, то я сослался на твое письмо о серии, что ее намечено сохранить[53]. Присутствовавший Десницкий[54] сказал, что это верно. Но ни с Лупполом, ни с Каменевым никто от «Советск<ого> Писателя» (так называется теперь издательство?), никто не говорил и, во всяком случае, против этой серии никто возражать не будет, наоборот, очень поддержат. Из всего заседания я вынес впечатление, что все признают законность и желательность изданий по фольклору по нескольким руслам. Спроси Оксмана, он был на заседании. Мне очень досадно на то <так!>, что по причинам, от меня не зависящим, я так затянул свои работы. И меня вежливо, но больно ругали. Но за рост внимания к фольклору я радуюсь и горжусь, что и моя «популяризаторская» деятельность не прошла даром. М<ожет> б<ыть>, благодаря этой «популяризации» (в какой-то степени) и многовековые чопорные старушки стали более охотно включать в свои планы книжки по фольклору и так издавать, что иные академики