Читать книгу - "Цельнометаллическая оболочка (Старики и Бледный Блупер) - Густав Хэсфорд"

непосредственную поддержку с воздуха. Он говорит мне: - Птички в воздухе. «Фантомы» и В-52.

Гром стоит на огневом бруствере из набитых землей снарядных ящиков и невозмутимо целится через снайперский прицел «Редфилд», установленный на его мощном охотничьем «Ремингтоне-700».

— Гром,- говорю я.- Напросился - получи.

Гром оглядывается на меня, скалится в ухмылке, поднимает большие пальцы вверх.

По идее, я должен напомнить Грому, что сейчас не время для художеств, надо бы сейчас капсюлями греметь. Но я знаю, что у Грома свой особенный стиль.

Уже не раз я слышал от Грома: - Среди снайперов я аристократ - только офицеров отстреливаю.

Первый взвод уже на огневом рубеже, автоматы стреляют очередями, рассыпая кругом гильзы, парни дышат через рот, глаза навыкате, шеи втянуты в бронежилеты будто они заляпанные грязью черепахи, жопы сжаты до предела, яйца подтянулись до самого горла, они в рваном ритме вгоняют алюминиевые магазины в черные винтовки, не отпуская спусковых крючков.

БАМ

— Ни хера себе!

— Блин!

— РПГ,- говорю.- Реактивная граната.

— Сукин сын!

— Вон он!

Гром оборачивается к нам, ухмыляется, выставляет вверх большие пальцы,- Один готов. Ну, довожу до Вашего сведения, Кхешань-6, этот, с РПГ, на мой счет запиши.

Он подергивает бровями, скорчивает рожицу и смеется, этакий обаяшка-брюнет с великолепными зубами. Он снова припадает к прицелу, смеется, и вот - подстреливает кого-то еще.

М16 трещат и трещат, АК-47 хлопают и хлопают, и звуки эти сталкиваются друг с другом, сливаются воедино в непрерывный рев - так поезд гремит на неровно уложенных рельсах.

Слева отбиваются морпехи Черного Джона Уэйна. Саперы швыряют ранцевые заряды и укладывают бамбуковые лестницы поверх заграждений.

Крутые пехотинцы СВА бегом налетают на проволоку. И, столь же быстро, как они бегут, Черный Джон Уэйн и его ребята их убивают, раз-раз, и вся проволока в крови.

Серый дым от нашей 105-миллиметровой гаубицы плывет над позицией. Воняет порохом так, словно мы в аду. Песчинки заполняют воздух, образуя тонкую красную дымку.

Наш блиндаж теперь трясется без перерыва - стены из мешков с песком вбирают в себя пули и глухие удары гранатометов.

— Черт! - говорит Папа Д. А., бросая трубку полевой рации.- Летуны говорят, ожидаемое время прибытия -через два-ноль минут».

Гром выпускает пулю и говорит: - Они там через проволоку лезут.

Вся база сейчас залита светом, дюжины осветительных ракет болтаясь скользят вниз на белых парашютиках, оставляя тусклые следы, похожие на светящихся червяков. Все какое-то поддельное, неживое, застывшее и театральное, как брошенные декорации для фильма ужасов.

Поле боя перед нами — как черно-белый фильм про работу' могильщиков. В чудовищно ярком холодном белом свете отбрасываемые тени черны, плотны и искри-влены.

Смотрю налево. Говорю: - Д. Д_, сообщи на КП -пускам подтягивают группу реагирования. Пусть они там подготовятся и ждут сигнала на выдвижение. Пушкарям скажи, пусть будут готовы открыть огонь по по-зиции Черного Джона Уэйна по моей команде. Черного Джона Уэйна сейчас накроют.

Папа Д. А. крякает.- Сделано, Шутник.

Гуки надвигаются на нас людской волной, как колы-шашаяся стена из сбитых в кучу тел, они заливают наши заграждения, просачиваясь в дыры, пробитые саперами. Когда в них попадают, умирающие вражеские пехотинцы не забывают о том, что надо падать ничком на проволоку. чтобы их друзья из следующей волны смогли воспользоваться их мертвыми телами как ступеньками.

Они наступают, продираясь через огонь из автоматических винтовок, мины, гранаты и пулеметы 50-го калибра. Они наступают под залпами орудий, швыряющих в них снаряды по девяносто пять фунтов каждый. Человеческие волны беспрерывно надвигаются, врезаясь в тонкую зеленую цепь, всасывая в себя все наши боеприпасы и всю нашу злобу, и столько снарядов и пуль попадает в них, что они даже упасть не могут.

Океанский прилив из желтых карликов, обладающих высокой мотивацией и готовых платить за все по полной программе.

Один за другим меняя магазины в своей Ml6, я испытываю чувство гордости за то, что на меня нападают эти храбрые малыши со стальными яйцами, и за то, что я убиваю их.

Из всего, что я повидал тут за последнее время, самое вдохновляющее зрелище - эти гуки из СВА и то, как они идут в атаку.

Гром оборачивается к нам и говорит: - Черного Джона Уэйна гасят.

Отделение черных морпехов Черного Джона Уэйна дерутся как дьяволы, заняв траншею на периметре.

Черный Джон Уэйн твердо стоит над траншеей, больше, чем Кинг-Конг, и в упор палит из пулемета М60 по накатывающейся волне из миллиона с чем-то туков.

Черный Джон Уэйн с сородичами бьются в рукопашной, пока их не отрезают и не окружают.

Когда мы беглым шагом добираемся до позиции Черного Джона Уэйна, с нами вместе пятьдесят морпехов из четырех разных взводов, и мы гоним по венам адреналиновую смесь, очищая кровь от ненужного, заполняя ее дикой животной злобой и праведным негодованием, гоним, ведь мы пехотинцы Соединенных Штатов, и мы вышли на битву, и - бог тому свидетель - сгораем от желания убить любого, кто тронет, на хер, наших друзей, мы вбегаем в ураганный вихрь, и мы все сейчас умрем, и не можем дождаться этого мига, потому что жить в дерьме - кайф, и мы чувствуем, как нам весело, что все у нас как надо, и все чертовски здорово, и делаем мы то, за чем пришли, и делаем это реально по уму.

Черный Джон Уэйн стоит насмерть, паля из своего М60 так, что ствол уже светится красным и белым. Но огнемет солдата СВА с ревом бьет поперек траншеи, и Черный Джон Уэйн превращается в негра в багряном

наряде будто на параде, и его грузное тело дергается как марионетка, и он пляшет под аккомпанемент патронов для М16, которые рвутся в его подсумках, а потом М60 в его руках взрывается огнем, и Черный Джон Уэйн стоит, как и прежде, а наступающие солдаты СВА обходят него и идут дальше. Он хватается за глотку обеими руками, будто пытается сам себя удавить или оторвать себе голову. И падает на землю.

Мы наносим удар по левому флангу гуков-коммунистов, прущих вперед, и неслабо их бьем. Наши выстрелы отрывают у них руки и ноги. Мы рассыпаемся по и над траншеями и одну за другой отсекаем кучки пехотинцев СВА в заграждениях, и палим по ним, пою они не превращаются в бесформенные куски мертвечины ны, завернутой в грязные тряпки. Мы стреляем в них со столь малой