Читать книгу - "Быть. Монография - Василий Леонидович Курабцев"

конференции «впился глазами в лицо И. В. Сталину, наблюдая за его реакцией», когда «Трумэн сообщил… о наличии у США бомбы необычно большой силы, не назвав ее атомной» [28, 316]. Сталин внешне никак не отреагировал, смеялся, но потребовал от своих ускорить работу И. В. Курчатова над атомной бомбой [28, 316]. А уже через четыре дня после конференции в Потсдаме (6 и 9 августа 1945 года) состоялась ядерная атака США на Хиросиму и Нагасаки, решавшая ряд задач, в том числе и запугивание СССР.

Союзники буквально сразу становились явными врагами СССР и, по сути, Русской цивилизации. Показательны слова Д. Эйзенхауэра, сказанные У. Черчиллю в 1953 году, которые приводит Уильям Спар: «Россия как уличная девка: надень на нее новое нарядное или старое заштопанное платье, она как была потаскухой, так и остается. Америка всегда старалась прогнать ее с центральных улиц на задворки» (речь зашла тогда о советской внешней политике) [49, 289]. К сожалению, это прогнать «на задворки», контролировать Россию и подчинить – навсегда останется сутью американской политики в отношении России.

Тем не менее, И. В. Сталин доверял Теодору Рузвельту, но Уинстону Черчиллю не верил и явно недолюбливал. И действительно, вскоре, 5 марта 1946 года, в американском Фултоне «товарищ» Черчилль произнес знаменитую антисоветскую речь, которая положила начало сорокапятилетней холодной войне между Западной и Советской цивилизациями (с латентными «горячими» войнами по всему миру – в Корее, Вьетнаме, Афганистане, Анголе и др.). «Холодная война во многом была войной цивилизационной. Запад столетиями не понимал, не воспринимал и боялся России» [6, 92].

Однако Д. Д. Эйзенхауэр, согласно У. Спару, в личных и официальных встречах проявлял по отношению к Жукову «добрую волю, уважение и дружеские намерения» [49, 191]. Он «был убежден, что его друг Жуков станет преемником Сталина и откроет новую эру добрых отношений между странами» [49, 191]. Последняя их встреча состоялась в Женеве в 1955 году, когда Эйзенхауэр был президентом США, а Жуков – министром обороны СССР. Президент вдруг увидел совсем другого Жукова – он был в явном подчинении и стал, по мнению американского президента, только «приманкой» для сближения двух стран [49, 192]. Вот такова американская «дружба».

Однако Д. Д. Эйзенхауэр оставил о маршале Г. К. Жукове очень высокие слова: «Ни один деятель нашего времени не имеет такого опыта, какой приобрел Жуков, отвечая за проведение сражений столь грандиозного масштаба» [49, 188]. Жуков как полководец действовал на самых ответственных участках и учитывал «все обстоятельства» [49, 188]. «Ясно, что он был прирожденный полководец» [49, 188]. И очень храбрый.

«После войны водитель Жукова подсчитал, что он проехал с ним 170 тысяч километров по фронтовым дорогам. Жуков добавил, что у него „сносились“ три самолета»; он повредил слух от разрыва мины под Курском. Был во время своих военных операций и войн (Первой мировой, Гражданской, советско-японской, Великой Отечественной) почти всегда в серьезной опасности и вел себя по-русски мужественно. Хорошо знал о гибели ряда советских командующих – М. П. Кирпоноса (1941), Н. Ф. Ватутина (1944), И. Д. Черняховского (1945) и других. «Рокоссовский был ранен, а Василевский контужен, когда его автомобиль подорвался на мине» [49, 138].

Жуков после 1945 года

Однако уже в конце 1945 года начался подрыв репутации маршала: «На совещании военных в Кремле Сталин обвинил Жукова в том, что он приписывает себе все победы Советской армии в войне и принижает роль Ставки» [49, 200–201]. Но «большинство все же были осторожны в своих суждениях» [49, 200–201].

Новые неприятности случились летом 1946 года: состоялось заседание Высшего военного совета, на котором Георгия Константиновича обвинили в незаконном присвоении трофейных экспонатов из различных немецких музеев, а также в раздувании собственных заслуг перед Отечеством. Сталин тоже отметил присвоение Г. К. Жуковым разработок операций, к которым он (Жуков) не имел отношения. Было начато расследование по так называемому «трофейному делу». В московской квартире и на даче маршала в поселке Рублево (в литературе она больше известна как дача в Сосновке) проводились негласные обыски. Дочь маршала М. Г. Жукова вспоминает: «Это была огромная, двухэтажная дача, подаренная, вернее, предоставленная отцу в пожизненное распоряжение Сталиным после победы под Москвой в начале 1942 года».

В акте МГБ от 1948 года было задокументировано изъятие на даче у Жукова незаконно присвоенных трофеев: «художественных картин» – 60 штук, «дорогостоящих сервизов» – 820 предметов, «часов каминных антикварных» – 9 штук, кулонов и брошей золотых с драгоценными камнями – 13 штук, часов золотых – 9 штук, мехов скунса, норки и др. – 323 штуки, художественных статуй – 29 штук и так далее [35, 476–477].

Итогом всего этого стало снятие Жукова с должности Главного командующего сухопутными войсками и назначение во второстепенный Одесский военный округ. В 1947 году Георгия Константиновича вывели из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б).

В Одессе он попытался методами военного времени справиться с бандитизмом, который представлял смертельную опасность, в том числе для прошедших войну советских офицеров. Большинство исследователей полагает, что деятельность маршала была успешной, хотя и очень жесткой. 4 февраля 1948 года Георгий Константинович был переведен в тоже второстепенный Уральский военный округ.

После смерти И. В. Сталина 5 марта 1953 года Г. К. Жуков твердо поддержал в борьбе за власть группу Н. С. Хрущева и принял прямое участие в аресте Л. П. Берии. С 1955 по 1957 год Г. К. Жуков работал на посту министра обороны СССР и, надо сказать, очень строго, порой чрезмерно строго, выполнял свою работу. Он стал в 1957 году «первым советским профессиональным военным, вошедшим в Политбюро» партии [49, 20–21].

А на мировой арене уже с 1945 года разворачивалось жесткое противостояние СССР с США и всем Западом. В США непрерывно разрабатывали чудовищные планы атомных бомбардировок советских городов. Например, в декабре 1949 года был утвержден один из самых известных планов под названием «Дропшот». На Советский Союз планировалось сбросить 300 атомных бомб и 250 тысяч тонн обыкновенных. При этом территория побежденного и лежащего в руинах СССР должна была подвергнуться оккупации. Так мыслил сменивший Т. Рузвельта президент США Гарри Трумэн и его сподвижники от Демократической партии.

Руководители СССР, а также советские маршалы знали и понимали степень опасности. Разведывательная работа проводилась на очень высоком уровне. Страна напряженно работала по атомной проблематике, и в 1949 году в Советском Союзе тоже была испытана (но после США) первая отечественная атомная бомба.

Жуков и испытания ядерного оружия

А 14 сентября 1954 года на Тоцком