Читать книгу - "История твоего «Я». Вся правда о deepfake - Андрей Владимирович Курпатов"

Так вот, вначале не было ни курицы, ни яйца – то есть ни слов, ни смысла за ними. Вначале было вот это «понимание» сущности чего-то определённого, схватывание её – сущности изначально аморфной, не имеющей чётких границ, своего рода дырки от бублика. Бублик без неё невозможен, но и сама по себе эта «дырка» – ничто.

Теперь мы переходим к самому сложному – попытаемся понять, как происходит схватывание этих сущностей, когда мы только, нежданно-негаданно, заявляемся в этот мир…

По биологическим причинам, то есть, грубо говоря, просто потому что так устроен наш мозг, в нас есть способность обнаруживать некие сущности в образах, которые формируются в нашем мозге, когда он занимается обычным своим делом – создаёт модель окружающего нас мира.

То есть наш мозг способен выделять функциональные эссенции из множества раздражителей и конденсировать (аппроксимировать) их до некоторых специфических «нечто». Эти возникающие «нечто» – сущности, можно сказать, прото-смыслы, «дырки» от будущих «бубликов» (понятий).

В некотором смысле это то, что мы «понимаем» рефлекторно, но мир, в котором живёт человек, несопоставимо сложнее, чем эти младенческие, а потом и детские предпонимания. Так что нам предстоит долгий путь, когда мы будем нащупывать соответствия между своими ощущениями (многообразием сенсорных образов) и словами, которыми пользуются во взаимоотношениях с нами другие люди.

Например, если вы спросите у ребёнка, что такое «жизнь» и как определить, что перед тобой – «живое» или «неживое», – то услышите бессмысленное перечисление каких-то его «мыслей». Главное, что в данном случае наш мозг на биологическом уровне запрограммирован отличать живых существ от неживой материи. Со множеством оговорок можно сказать, что мы имеем данное пред-понимание ещё до того, как вообще узнаём слово «жизнь».

Однако после того, как наше биологически обусловленное пред-понимание связывается с соответствующим словом, оно начинает обрастать новыми и новыми обертонами значений, как бы прорисовывается. Обусловлено это тем, что у нас есть и другие пред-понимания: например, мы на уровне биологических надстроек отличаем другого человека от остальных животных, животных от растений, землю от неба, имеем прото-идею развития, роста и много чего ещё.

И все эти пред-понимания, пред-сущности исполняют в системе наших представлений сложный танец, сходясь и расходясь друг с другом в разных комбинациях в зависимости от того, в каких ситуациях мы оказываемся и что нам при этом говорят другие люди. Происходит это, разумеется, на подсознательном уровне, по мере консолидации соответствующей сети – дефолт-системы мозга[63], [64].

Слова, звучащие в нашем доязыковом общении с другими людьми, сначала, образно говоря, выступают в роли каменотёса, который отделяет большие куски мрамора из скалы. Затем, по мере схватывания нами каких-то первичных пониманий, мы уже переходим к работе скульптора, который превращает грубо сформированный кусок камня в изящную статую.

Коммуникация с другими людьми в процессе нашего взросления, буквально само взаимодействие с ними – это уже тот самый каменотёс, он учит нас первичному пониманию смыслов на основе наших биологических пред-пониманий. Постепенно, по мере того как слова языка начинают всё плотнее и плотнее сопрягаться в нас друг с другом, мы сами начинаем ими пользоваться.

Последующая детализация, происходящая во множестве несчётных языковых игр, приводит к постепенному проявлению чётких смыслов и значений. И уже сам интроецированный нами (внесённый в самих себя) язык постепенно становится тем виртуозным скульптором, который превращает собственные слова и понятия в инструмент самонастройки.

Для того чтобы понять, что представляет собой мир, в котором мы с вами на самом деле живём, нам остаётся сделать ещё один, последний шаг.

АПРИОРНЫЕ СУБСТАНЦИИ

Достаточно сложно осознать, что вещи и явления, с которыми мы имеем дело, в действительности лишь структуры, сформированные в нашей психике в процессе нашего воспитания и, так сказать, врастания в пространство культуры. На деле же их нет, они нам лишь мерещатся. Попробую показать это, так сказать, от обратного.

Думаю, что все вы согласитесь с тем, что объективный мир состоит из предметов, которые мы можем воспринимать непосредственно через органы чувств – видеть, осязать, обонять. Всё ли на этом? Что вы скажете, например, о времени и пространстве или о законах природы, установленных в науках? Они достаточно «объективны»?

Кажется, что да. Однако это не так: значительная часть того, что мы полагаем объективно существующим, на самом деле представляет собой лишь особые формы нашего сознания, которые Иммануил Кант называл априорными[65], то есть, по сути, до-опытными.

Возьмём «законы природы». Мы уверены в их объективном существовании не меньше, чем в окружающих нас предметах. Но можем ли мы непосредственно воспринять закон всемирного тяготения? Увидеть его? Пощупать? Очевидно, что нет. Мы наблюдаем лишь отдельные явления – падающие предметы, движущиеся планеты, – но сам закон существует исключительно в нашем представлении.

Научные законы выводятся из данных, которые воспринимаются нами как бы непосредственно (что, как мы уже знаем, само по себе весьма сомнительно). Но где они локализуются? Понятно, что внутри голов конкретных людей. То есть «объективные законы» не имеют никакого самостоятельного существования. Они нами «усматриваются», как мы говорим, но честнее было бы сказать, что они нами «выдумываются».

В «Критике чистого разума» Иммануил Кант совершил то, что он сам называл «коперниканским переворотом» в философии. Обычно мы пытаемся понять, как и насколько наши представления согласуются с предметами «объективного мира», но это, как показывает И. Кант, тупиковый путь[66]. Ему приходится постулировать существование специфических трансцендентальных структур (проще говоря, психических процессов) – априорных форм чувственности и рассудка, которые, добавлю от себя, являются производными нашего мозга.

• К априорным формам чувственности И. Кант относит те самые пространство и время – это то, как мы воспринимаем явления, мы просто не можем представить себе объект вне этих характеристик. То есть наш мозг, если ему надо что-то представить, представит это так, словно бы существуют время и пространство. Но что есть время и пространство?

• К априорным формам рассудка Кант относит категории: количество (единство, множество, целокупность), качество (реальность, отрицание, ограничение), отношение (субстанция – акциденция, причина – следствие, взаимодействие), модальность (возможность – невозможность, существование – несуществование, необходимость – случайность).

Все эти «штуки» – способы, в которых наш мозг разворачивает опытные данные, но самих по себе их нет в опыте, они домысливаются. Возьмём ту же причинность: мы все уверены, что есть такая штука как «причина», а есть «следствия». Однако мы нигде не видим, не воспринимаем их фактически. Мы лишь приписываем тем