Читать книгу - "Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко"

довольно незначительным пространством и забросив все другие территории. Вместе с тем, новые епископы продолжали назначаться, и большая часть церковной иерархии и церковных привилегий пережила революцию 1560 г.[133]

Важным остается вопрос и о внутренних противоречиях среди шотландских реформаторов. Середина 1560-х гг. была трудным временем для сторонников радикальной реформации. После смерти Франциска Мария, чье положение при французском дворе было крайне неопределенным, 19 августа 1561 г. высадилась на шотландский берег в районе Лейта. Ее прибытия не ожидали так скоро, и сошедшую на берег вдову, облаченную в траурные одежды и сопровождаемую лишь несколькими приближенными, никто не встречал. Но весть о ее возвращении быстро распространилась, и дорогу до Холирудского замка быстро заполнили желающие стать свидетелями возвращения королевы. Однако приподнятое настроение первых дней после возвращение сменилось вскоре агрессией после того, как Мария провела свою первую по возвращении католическую службу.

На следующий же день Мария издала свою первую королевскую прокламацию, в которой обещала при поддержке парламента умиротворить враждующие стороны религиозного конфликта, не нарушая ни чьи интересы. Однако Джон Нокс обличил эти попытки, обвиняя королеву в приверженности папизму. Итогом знаменитой частной аудиенции 4 сентября, которую Мария дала Ноксу, стало признание проповедником того факта, что Мария искренне убеждена в собственной вере и не намерена отступать. Но несмотря на то, что в своей борьбе проповедник не был готов идти на компромиссы, реформационный лагерь не являлся уже единым. Под влиянием лорда Джеймса Гамильтона Генеральная ассамблея не делала уже столь резких заявлений в сторону королевы.

Такому смягчению, очевидно, способствовала и позиция самой правительницы, чей авторитет постоянно рос, и которая, несмотря на то, что не приняла реформационный акт 1560 г., тем не менее, не делала попыток аннулировать его. Мария в эти годы была последовательна в том, чтобы не демонстрировать своих прокатолических симпатий и не делить подданных по религиозному принципу. Она продолжала исповедовать католицизм и проводить частные мессы, но преследовала тех священников, которые делали это публично. Помимо этого, по решению Тайного совета Шотландии, третья часть государственных доходов должна была направляться в пользу больниц и школ. В результате многие из бывших оппонентов, вроде лорда Линдсея Байрса, стали ее преданными соратниками.

Кроме того, дополнительные симпатии протестантов принесло Марии и сокрушение католического клана Гордонов в 1652 г. Умиротворение Хантли, известного как «Северный петух», а также наделение лорда Джеймса Стюарта титулом граф Моррей способствовало тому, что католическая контрреформационная база северо-востока страны была в значительной степени сокращена.

Те институты, которые в итоге восторжествовали в структуре шотландской церкви, рождались на протяжении более чем трех десятков лет в обстановке постоянной институциональной импровизации и бесконечных политических конфликтов. Мария была, пожалуй, единственной из Шотландских правителей, которая занимала свой престол с неохотой. Вернувшись в Шотландию в мае 1561 г. после шестимесячных бесплодных переговоров о судьбе престола своего умершего мужа Франциска II, она мало что смыслила в делах королевства. Но по своему возвращению она приняла важное решение о признании новых церковных правил, настаивая лишь на собственном праве исповедовать католицизм. Но это, однако, спровоцировало недовольство тех ревностных католиков, которые в возвращении королевы увидели угрозу для новой религии. Упорство Марии в ее претензиях на английский трон подвергали проверке на прочность статьи Эдинбургского договора и грозили новым английским вторжением.

Вместе с этим, очарование двора Марии, старавшейся подражать ренессансному стилю, существовавшему во времена ее деда и отца и притягивавшему многих представителей шотландской аристократии, вызывало лишь раздражение Нокса и сторонников радикальной реформации. При этом содержание изящного двора требовало дополнительных налогов, а средств в размере тридцати тысяч фунтов, поступавших от французского имущества королевы[134], было явно не достаточно. И в вопросе функционирования придворной жизни, это было не просто столкновение религиозных взглядов Нокса и Марии, это был конфликт культур и идей, между которыми не мог быть выстроен мост. По мнению Майкла Линча, победа ни одной стороны этого конфликта не была предрешена[135]. В целом в стране сложилась уникальная ситуация, когда католическая королева правила при помощи протестантского совета. И к чести Марии необходимо отметить, что в своем стремлении проводить одинаковую политику в отношении и католиков, и протестантов она была близка к достижению цели.

Временами перевес в противостоянии склонялся то на одну, то на другую сторону. В 1565 и 1566 гг. сторонники Нокса предприняли ряд неудавшихся восстаний против режима. В это время со стороны Генеральной ассамблеи не единожды высказывались опасения по поводу растущего количества «осквернения» в различных частях страны массами неуправляемого народа, а также по поводу возможного католического заговора против истинной религии. Ответ Нокса был: не сдаваться и защищать чистоту новой церкви. И этот ответ, очевидно, свидетельствует скорее о реакции проповедника на проблемы, с которыми столкнулась реформация, чем об успехах, достигнутых реформационным движением.

Независимо от того, насколько католики и протестанты были лояльно настроены по отношению к Марии, ее политика давала ей явное дипломатическое превосходство над Елизаветой. Отвергнув реформационный акт 1560 г., она, тем самым, дезавуировала и Эдинбургский договор июля 1560 г., содержавший положение о признании прав Елизаветы на английский престол. Граф Морей надеялся, что Елизавета признает право Марии на английский престол взамен того, что шотландская королева откажется от немедленного требования короны Англии. Обеим в этой ситуации было что терять. И обе, очевидно, совершили ошибки. Ошибка Елизаветы была в том, что она отказалась признать притязания Стюартов в качестве возможных претендентов на престол, а Мария, думается, решила свою судьбу тогда, когда создала патовую ситуацию в дипломатических переговорах, выйдя в июле 1565 г. замуж за католика Джеймса Стюарта, лорда Дарнли, и венчавшись по католическому образцу. И хотя брак этот разительно отличался от союза Марии и Франциска, он лишь усугубил политические проблемы, что было связано не только с осложнением отношений с Елизаветой, но и с тем, что возвращение Ленноксов, находившихся в изгнании в Англии с 1540-х гг., требовало расширения социальной опоры ее правления. И поддержку эту она могла найти только в лице крупных магнатов.

Однако ее скоропалительное и необдуманное решение выйти замуж за лорда Дарнли, безответственного пьяницу и к тому же католика, отвернуло от ее двора многих могущественных аристократов. Шотландская знать, обеспокоенная возвращением Ленноксов Стюартов, угрожавшим хрупкому равновесию между представителями религиозных конфессий, не желала оказывать Марии поддержку. Попытка Морея организовать антикатолический заговор вылилась только в неудавшийся «Часеабутский рейд» и изгнание заговорщиков. Неуверенное положение Марии усугублялось еще и тем, что Дарнли присоединился к заговорщикам в марте 1566 г. в убийстве итальянского секретаря королевы Дэвида Риццо. Опасаясь, что это убийство может ввергнуть страну в религиозную войну, Мария немедленно предприняла