Читать книгу - "Одна маленькая жизнь. В поисках следов - Маттиас Клингенберг"

– Но Гинденбургштрассе там тоже была, – молчун подаёт голос и поворачивается к нам. Он одет в красно-белую клетчатую рубашку, шорты и сандалии, на вид ему около шестидесяти. – И Бергманы там тоже были. Я думаю, Отто Бергман был слесарем. Гляньте-ка в реестре жителей: очень может быть, кто-то из Бергманов до сих пор там живёт.

И вот мы стоим в кабинете женщины с завивкой. Я поражаюсь тому, как всё просто. В смысле узнать чей-то адрес… например, чтобы… убить. И откуда у меня эти абсурдные мысли.

Дорогая семья Крюгер,

шлю самый горячий привет из отпуска в Венгрии. Мне здесь очень нравится. Завтра мы поедем в Будапешт, а уже 18.08 вернёмся домой.

с наилучшими пожеланиями, Гизела Бергман

На открытке ухоженная цветочная клумба, держащиеся за руки пешеходы и здание с плоской крышей, вероятно, курортная лечебница. Штемпель Эстергома, города на севере Венгрии. К сожалению, марка, а вместе с ней часть штемпеля с датой отправки сорваны. В качестве страны назначения Гизела Бергман указала ФДР (sic!). Она родилась в 1937 году. Когда Карл был в Кёнигсбрюке, ей не было и четырёх. Среди документов Карла сохранилась фотография с её конфирмации, снимок подписан характерным крючковатым почерком: «Гизела Бергман прошла обряд конфирмации 18 марта 1951». На большинстве фотографий Гизела держит в руках целлулоидную куклу. С такими Карл будет иметь дело впоследствии, когда станет известным на всю деревню кукольным доктором. «Боевые части были размещены в основном на полигоне, войска снабжения рассеяны по окрестным городам и деревням», – говорится в отчёте ветеранов 71-й дивизии. Карл служил в первом взводе роты снабжения и был расквартирован в доме семьи Бергман.

Между тем в информационном бюро Кёнигсбрюк мы разузнали, что в Лаусснице по адресу: Шульштрассе, 33, живёт некий Зигфрид Бергман. Поблагодарив, мы возвращаемся к арендованной машине. Здесь, как и в туристическом центре Луккенвальде, нас встретили дружелюбно и с готовностью помочь. Мне следует пересмотреть свой каталог предрассудков.

Едем в Лауссниц. Всего две тысячи жителей – и при этом собственный вокзал. Правда, здание, похоже, больше не используется: деревянная постройка времён расцвета ГДР кажется совсем ветхой. Найти Шульштрассе не составляет труда. Лауссниц маленький, а описание сотрудниц кёнигсбрюксого городского центра однозначное: «Сразу за вокзалом через рельсы поверните налево, когда по левую руку увидите школу – вы на Шульштрассе». Ближе к окраине мы находим номер 33. Это серый оштукатуренный двухэтажный жилой дом, по моим оценкам, тридцатых годов. К длинному дому примыкает хозяйственный флигель. Через открытую дверь я вижу прачечную и старую стиральную машинку с вертикальной загрузкой. Стены выложены голубой плиткой. Напротив ещё один длинный сарай, между ним и флигелем проход в большой огород.

На входной двери кнопки звонка из пожелтевшего с годами пластика. На выбор предлагаются «И. Бергман» и «З. Бергман». Дважды нажимаю на нижнюю кнопку, с «И», – из дома не доносится ни звука. Пробую верхнюю. «Ну, давай ещё раз, может, он не слышит», – говорит мама. Я жму снова. Над нами раздается стук пластиковых жалюзи, потом открывается окно с двойным стеклопакетом. Седой мужчина с голым торсом, кряхтя, произносит:

– Да-а-а?!

– Здравствуйте, мы занимаемся семейной историей и ищем семью Бергман…

Молчание… Затем: «Хм-м… минутку, раз так, я, пожалуй, лучше спущусь». Через некоторое время дверь открывается: «Заходите, что-то на улице слишком жарко».

Мы стоим в коридоре. Перед нами невысокий, довольно пожилой человек. Он уже успел надеть футболку. Мы рассказываем свою историю – о Карле, который жил в квартире Бергманов, о фотографиях и письмах, оставшихся после него, о Гизеле Бергман, отправившей открытку.

– Да, вы пришли по адресу. Я Зигрифид, брат Гизелы. Гизела, к сожалению, умерла два года назад.

Неловкая пауза.

– Вы не могли бы рассказать нам что-нибудь о той дружбе?

Зигрифид не слишком разговорчив.

– Да, Карл, я хорошо его помню. Да, он был здесь, это была зима сорокового – сорок первого. Мы все хорошо ладили, потом завязалась дружба. С родителями и с Гизелой, когда она стала постарше.

– У Гизелы были дети?

– Да, дочь.

– И она до сих пор живет в Лаусснице?

– Нет, она переехала. Живёт где-то в районе Фрайбурга. Я точно не знаю. Гизела и я… мы с ней не общались уже много лет. После смерти родителей мы поссорились из-за дома…

– Наследственные споры. Да, к сожалению, они есть почти в каждой семье.

– А у вас есть ещё фотографии или письма того времени? – Мы с мамой по очереди донимаем его вопросами. Чтобы Зигфрид мог разобрать, нужно говорить по-настоящему громко.

– Нет, всё было там, в родительском доме, не знаю, куда всё это делось после смерти Гизелы.

– А дом-то ещё стоит?

– Да, да. Дом продали, но ещё стоит. – Зигфрид объясняет нам, как найти бывшую Гинденбургштрассе. – Это третий дом по левой стороне. Не пропустите.

Нам хочется поговорить с ним как следует, узнать подробности. Спросить, каким Карл был тогда. Испытывал ли он страх перед предстоящими боями на Востоке. Верил ли в победу и Гитлера. Была ли у него здесь подружка. Внезапно в голову приходят десятки вопросов, которые хочется задать Зигфриду, но невербально он даёт понять, что не готов продолжать. Не то что бы он недружелюбен, вовсе нет, но закрыт. Возможно, он боится, что разговор с нами может оживить его собственные неприятные воспоминания.

– А сколько вам лет?

– О, уже восемьдесят четыре, – по его лицу проскальзывает лёгкая улыбка, но взгляд тут же упирается в пол. Мы благодарим его, желаем всего доброго и молча возвращаемся к машине, припаркованной на траве по другую сторону улицы.

– Он был не очень-то разговорчив, – замечает мама. Мы не слишком довольны беседой.

Дом мы находим сразу. Останавливаемся посреди узкой улицы: тротуаров и обочин здесь нет. Я включаю аварийку и ищу в планшете фотографию Карла. Снимок сделан с улицы, взгляд фотографа обращён на угол дома, стоящего вдоль дороги. На втором этаже три маленьких квадратных окошка, на первом – входная дверь и ещё одно небольшое окно. Через всю фотографию тянется забор из разномастных штакетин. Одна створка ворот открыта. Фотографу (с высокой вероятностью это был Карл) позируют трое – женщина и двое мужчин. Судя по возрасту, мужчины вполне могут быть отцом и сыном, а женщина – женой младшего. Отец и сын почти полностью скрыты другой, закрытой, створкой ворот. На женщине платье в цветочек и босоножки, волосы убраны назад, скорее всего, собраны в пучок. У мужчины постарше седая борода и лысина, молодой одет в грубую рабочую