Читать книгу - "Одна маленькая жизнь. В поисках следов - Маттиас Клингенберг"

у меня, а взамен дал простую чёрную коробочку из пластика, сердито высказав жене, что этого более чем достаточно. Меня, шестилетнего или около того, произошедшее ошарашило и очень расстроило. Я до сих пор помню всё так, будто это было вчера. Потом я отомстил, нарочно состроив противную гримасу на официальной свадебной фотографии Карла и Тони». В планшете я нахожу фотографию, о которой идёт речь: маленький мальчик сидит на коленях прабабушки и корчит страшную рожицу.

Его биологический отец погиб на западном фронте, где-то на Рейне, в последние дни войны. Спустя несколько лет Эльзе познакомилась с другим мужчиной, из райцентра неподалёку. Поначалу она жила с ним «в сожительстве, чтобы не потерять вдовью пенсию», а позже – как законная жена. По словам кузена, семья, прежде всего Карл, так ей этого и не простили, такое поведение не соответствовало царившим тогда «дремучим представлениям». От Эльзе ожидалось, что она до конца своих дней останется вдовой, не снимет траур и будет сидеть дома в одиночестве. То, что молодая женщина с маленьким ребенком на руках ищет нового мужа и кормильца, не вписывалось в деревенскую картину мира и уже тем более в картину мира Карла. Вернувшийся с фронта солдат, он воспринимал новый брак как предательство «павшего за Родину» первого мужа. «Они постоянно делали вид, что не замечают моего приёмного отца, и обращались с ним как с изгоем. Это наверняка поспособствовало тому, что через несколько лет, мучаясь от депрессии, он покончил с собой», – продолжает кузен, которому явно нелегко говорить на эту тему. Я смущённо молчу. Он тоже. Затем оглядывает столешницу, собирается с мыслями, выпивает глоток холодного кофе с молоком и молча выходит из комнаты, завершая разговор.

Пора выходить. В три часа дня в церкви должно состояться торжественное освящение стелы. В зале церковной общины мы с отцом сделали небольшую импровизированную выставку о подневольных рабочих: на картонных стендах документы и фотографии с историями советских военнопленных и рассказ о захоронении в Больцберге. Во время подготовки я настаивал на привлечении как можно большего числа местных объединений, чтобы новое место памяти прочно закрепилось в деревенском сообществе. Пусть они воспринимают идею как свою – главное, что наконец-то зверства в местной сталелитейной промышленности будут переосмыслены. Так что я приуменьшаю свою роль и намеренно держусь в тени.

За полчаса до начала церемонии приезжают двое сотрудников российского генерального консульства в Гамбурге. Из багажника чёрной «ауди» появляется большой венок с широкими лентами цвета российского флага. Сотрудники стремительно направляются к бетонной стеле с именами погибших и, прежде чем возложить венок и расправить ленты, на мгновение торжественно замирают перед мемориалом. «Профи», – думаю я. На этом фоне наш небольшой букет выглядит довольно жалко.

Представители российского консульства заметно растроганы. Пришло гораздо больше людей, чем я мог предположить, – около сотни (!). Деревенский пастор, представители различных объединений, ландрат и бургомистр[34] произносят речи. Йенс, наш историк, поясняет исторический контекст. Кузен тоже здесь – общается со старыми знакомыми, фотографирует и выглядит счастливым. Деревенский бургомистр оказывается на волосок от скандала, уделяя внимание не столько новой стеле в память о подневольных рабочих, сколько стоящему рядом памятнику, установленному в честь немецких воинов, павших во время Второй мировой. Даже пастор общины, бывший в молодости сторонником движения в защиту мира, использует в своей речи эту возвеличивающую формулу «в честь». Ещё подростком я не раз критиковал эту терминологию, но, как видно, безуспешно. Какая может быть честь в том, чтобы бессмысленно отдать свою жизнь преступной системе? В своём выступлении Йенс подчёркивает, что именно вермахт отвечал за военнопленных. Именно на нём лежит ответственность за то, что с пленными из СССР обходились гораздо хуже, чем с пленными с Запада. Но легенда о том, что вермахт был почтенной институцией – и это читается на лицах присутствующих, – живее всех живых. Перенося записи об этом дне из молескина в компьютер, я вспоминаю историю, случившуюся со мной после читки в Лейпциге.

Канистробомба

И из каждого кармана брюк он доставал <сокровища> – и не часы и обручальные кольца: да-да, тогда наши парни кое-что заполучили.

Арно Шмидт. Захолустье, а также Маре Кризиум

Серия брошюр, издаваемых Имперским союзом противовоздушной обороны. Во втором выпуске за 1944 год – изображение американского самолёта (его легко узнать по звезде и красной точке), сбрасывающего бомбы. Бомбы падают из брюха самолёта тонкими штрихами, что превращает их в элемент дизайна обложки. Ниже приведён список: «Стержневые зажигательные бомбы, фосфорные зажигательные бомбы, маркеры целей, аэростаты с зажигательными бомбами, бутылки с зажигательной смесью, зажигательные мешки + фугасные бомбы». И справа ободряющая надпись: «Мы справимся!»

14 февраля 1942 года британское министерство авиации выпустило «Директиву о бомбардировках по площадям», в которой лётчикам Королевских ВВС было прямо предписано систематически сбрасывать бомбы на жилые районы и их жителей: «It has been decided that the primary objective of your operations should be focused on the morale of the enemy civil population and in particular the industrial workers»[35]. Выполнение этой директивы началось с ударов по центру Эссена 8 и 9 марта: город был почти полностью разрушен. Последовали и другие ковровые бомбардировки крупных немецких городов, печальной кульминацией которых стало разрушение Дрездена британскими и американскими бомбардировщиками в феврале 1945 года.

11 января 1944 года бомбардировщики союзников нанесли удар по Брауншвейгу. На этот раз целью стал ещё один промышленный объект – МИАГ (MIAG, Mühlenbau und Industrie Aktiengesellschaft), позже в этом же году бомбардировкам подвергся весь город. МИАГ выполнял военные заказы и главным образом собирал лицензионные копии «мессершмиттов» для немецких люфтваффе. Возвращаясь из Брауншвейга, один из бомбардировщиков сбросил оставшийся груз на деревню Карла. Было ли это аварийное сбрасывание или целью был находящийся неподалёку металлургический завод?

«Ущерб, нанесённый с воздуха 11.01.1944 […] Причина: 11.01.1944 в крышу жилого дома и стойла попала канистра с зажигательной смесью и вызвала пожар». Согласно солдатской книжке, в это время Карл находился в отпуске, точнее на излечении, то есть был дома, а не на фронте. 16 февраля 1943 года он поступил в резервный госпиталь саксонского Фрайберга с малярией. Но из отпуска на родине ничего не вышло: 11 января фронт настиг солдата Карла в собственном доме.

Канистра с зажигательной смесью – это бомба, созданная для поражения больших площадей, например жилых кварталов. Канистра содержит четыре литра смеси бензола, бензина, крезола, синтетических смол и чёрный порох. Воспламеняющееся горючее вещество распространяется в радиусе 50