Читать книгу - "Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко"

За столом чаще всего все еще использовалась деревянная или оловянная посуда. Священник острова Скай сообщал, что лишь в немногих хозяйствах использовалось нечто большее, чем деревянная тарелка и ложка из рога[1187]. Но дешевая посуда постепенно получала распространение, посредством бродячих торговцев, обменивавших ее на одежду и пищу[1188]. На полотне Дэвида Уилки, изображающем ярмарку в Питлеси, датируемом 1804 г., представляющим собой одно из немногих его произведений, где присутствует точное современное описание, а не ностальгический взгляд на романтичное прошлое, показана женщина с плетёной корзиной для посуды.

Источником тепла в домах и жилищах чаще всего был открытый огонь. В большинстве домов, даже в горной местности, очаг к концу XVIII столетия был перемещен с середины дома в переднюю его часть. Повсюду, благодаря распространению железоделательного производства, вокруг каминов и очагов устанавливались медные и стальные решетки – «гордость домохозяек, страх замерзших гостей и мучения горничных» – согласно мнению одного комментатора 1824 г.[1189] Уголь все еще не победил в конкурентной борьбе с торфом как главным топливом, продукты горения которого оседали на всех возможных поверхностях в жилом помещении. В Абердиншире и Банфшире уголь, транспортируемый из Сандерленда, был дешевле чем торф, хотя в Лотиане постоянно раздавались жалобы, что уголь, поступавший на рынок, имел неоправданно высокую цену[1190]. Использование угля требовало решеток, чтобы поднять огонь выше уровня пола, но, по-видимому, создаваемые проблемы с разжиганием огня и его поддержанием этого стоили. В конечном счете, неизменное преимущество торфа заключалось в том, что он горел достаточно долго и легко мог быть разожжен вновь в том случае, если затухал. Фосфорные спички не были распространены в коммерческом обороте до 1830-х гг., а спички, являвшие собой аналог современных, не появлялись до 1860-х гг. Разведение угля без бумаги, с помощью пламени, зажженного от трутницы, никогда не было простым делом, что, бесспорно, замедляло введение в оборот угля.

Для большинства людей источником освещения их жилищ, помимо очага или камина, было китовое или рыбное масло. В Хайленде печень рыбы оставляли, чтобы растопить и затем использовать в качестве горючего средства для освещения домов[1191]. В некоторых частях Абердиншира и в горной местности на протяжении долгого времени для этих целей использовали осколки смолистой сосны[1192]. Более обеспеченное население использовало масляные свечи, хотя они были не значительно удобнее с точки зрения освещения помещения, требовали регулярной очистки и при этом издавали сильный запах[1193]. С современной точки зрения, они были источником жира, оседавшего на комнатных вещах, производили грязь и неприятный запах. Однако с конца 1840-х гг. газовое освещение стало пролагать путь в жилища шотландцев. Северо-шотландский Куллен в 1841 г. имел газовое освещение в восьмидесяти его домах, а в Тайне газ использовался в «почти всех уважаемых домах». В самом же Эдинбурге газовое освещение использовалось даже более интенсивно, чем это было в Лондоне[1194]. Однако поддерживать таким образом тепло в домах все еще было достаточно дорого и не очень комфортно.

Решетка, установленная над открытым огнем, давала также возможность применять железный подъемный кран для горшка или котла, в которых готовилась пища. Местные кузнецы придумывали разнообразные приспособления для использования новых решеток, например, в качестве подставки для того, чтобы сушить овсяные лепешки. Чайник в домашнем хозяйстве становился все более обычным. Интересно, что в 1750 г. в Форресе было только три чайника, в то время как к концу столетия их насчитывалось уже триста. Котлы применялись наряду с большими горшками, и это означало, что шотландцы получили возможность греть воду и использовать ее для стирки одежды. Но, как правило, горшок или котел в хозяйстве незажиточных шотландцев имелись лишь в единственном экземпляре и предназначались для разных функций – от засаливания сельди до замешивания глины в строительных работах.

Духовки были в значительной степени показателем зажиточности или использовались в хозяйстве пекарей. Современники описывают процесс приготовления в таких духовых приспособлениях – «сначала металлическая крышка кладется, и горшок тогда переворачивается вверх дном; тлеющие угли помещаются вокруг или над этой небольшой духовкой». Здесь ясно дается понять, что торф все еще использовался в качестве топлива для кухни, в то время как угольная решетка была сохранена для комнаты. В качестве разновидности духовки использовался цветочный горшок из глины, что было засвидетельствовано в доме Кристиана Ватта на побережье Абердиншира в 1860-е гг[1195]. В 1840-е гг. с распространением железоделательных промыслов внешний вид духового шкафа изменился, и на смену глиняным приспособлениям пришли железные приспособления, но проблема состояла в том, что в них необходимо было использовать очень большое количество топлива, и такие духовки нагревались очень медленно[1196]. Стали появляться также печи от кузнецов Боннибридджа, но их недостаток заключался в том, что они требовали паровых приспособлений для горения угля, который сложно было разжечь в открытых очагах[1197]. Не удивительно, что все эти сложности порождали многочисленную критику со стороны многих женщин, представительниц рабочего класса. Согласно Маргарет Марии Брюстер, в 1858 г. «жена рабочего человека, имея шиллинг в кармане, отправляется на рынок, чтобы сделать покупки для приготовления обеда, она покупает несколько бутылок пива и немного масла, а также малое количество скудной пищи». За полцены приобретя требуху, шелуху и овощи, она могла сварить бульон[1198], но весь ее выбор был невероятно рациональным, основанным на строгой оценке всех затрат, а также трудностей приготовления на открытом огне в переполненной жильцами комнате дома.

Именно Томас Карлейл впервые обратил внимание на тот факт, что одежда служила больше прикрытием наготы, чем источником тепла. Споры о том, чему служит одежда, обострились в XIX столетии, когда социальная дифференциация приобрела невиданные темпы. По мнению Торстейка Веблена, одежда – это эмуляция, должная указать на социальное происхождение[1199]. Хотя, вероятно, далеко не все представители рабочего класса согласились бы с утверждением, что стремление следовать моде было основным побудительным мотивом в выборе одежды. Хотя воскресный костюм действительно становился потребностью для демонстрации социального положения рабочего человека, хотя его и приходилось регулярно сдавать в ломбард, чтобы обменять на более жизненно необходимые вещи.

Платье и мода были также связаны с идеей сексуальной привлекательности. Во всяком обществе забота о прическе является одним из показателей как социального статуса, так и стремления соответствовать моде. Свидетельства из Хайленда говорят о девочках, использующих кору вяза, чтобы придать волосам блеск перед поездкой в церковь[1200]. Вряд

ли, учитывая общее отношение к санитарии, можно говорить о регулярном мытье волос,