Читать книгу - "Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко"

Хлопковое нижнее белье заменялось фланелевым. Большая килмарнокская шляпа исчезала в пользу большего разнообразия головных уборов. Усложнение женского платья вело за собой и упрощение одежды мужчин.

Обувь была довольно примитивна. Генри Кобурн, вспоминая о годах, проведенных в школе, описал «неуклюжие ботинки, которые можно было попеременно надевать на правую или на левую ногу[1210]. Источники, между тем, показывают, что на протяжении большей части столетия, и в городе, и в сельской местности, дети снимают обувь при первой возможности и идут босиком. Сапожное мастерство было чрезвычайно распространено, а качество изделий на протяжении века значительно трансформировалось. Справочник Элгина в середине 1840-х гг., например, давал двадцать шесть адресов сапожников Эдинбурга, по сравнению только с десятью портными и семнадцатью пекарями. В то же самое время, Инвернесс имел около тридцати или сорока сапожных мастерских. Ботинки были дороги и в условиях постоянного бездорожья должны были быть очень прочными. Французский путешественник по Шотландии в 1810 г. отметил, что он «видел некоторых прекрасных женщин, очень хорошо одетых в белые муслиновые платья, утонченные перчатки, с зонтами, оберегающими их кожу от солнца, но держащих в руках обувь, дабы сберечь ее от городской грязи и луж»[1211]. Чистота в тот век ассоциировалась с белыми чулками, но не с чистыми ногами.

До массового распространения железнодорожного транспорта рынки были, главным образом, местными, но развитие платных дорог и новых мостов сделало перемещение товаров значительно проще. Извозчики курсировали из городов в сельские районы, привозя оттуда бакалею, ткани и технические приспособления и увозя масло, сыр и молоко для того, чтобы реализовать все это в городах. Но товары также прибывали из заморских земель. Смэки, мелкие рыболовные суда, на которых не только ловили, но и перевозили рыбу, проходили расстояние из Инвернесса до Лондона за время от десяти до четырнадцати дней, однако изобретение пароходов имело революционное значение. Первые пароходы из Глазго до Инвернесса стали курсировать в 1817 г.

Это были, бесспорно, драматические изменения. Большинство городов, больших и малых, все еще имели на своей территории еженедельные рынки или определяли два торговых дня в неделю, а также многочисленные ярмарки. Фолкирк, например, имел девять ярмарок в 1830-е гг., не считая рынков, где продавали скот. На таких ярмарках портные и сапожники занимали свои места, предлагая «почти все необходимое для дома, постели и хозяйства»[1212]. Но ярмарки и рынки постепенно начинали исчезать. Кристиан Уатт вспоминал, что в Абердиншире фермы стали крупнее, и все больше незнакомцев прибывали на них в поисках работы, и поэтому стало «считаться дурным тоном для женщины появляться на рынках, полных чужаков». На смену рыночной торговле приходила магазинная. Тирлиг, например, имел «роскошные магазины, соответствующие его изящным пригородным особнякам», в то время как в Бейте имеющееся количество магазинов подразумевало, что все виды ткани, бакалеи и мяса можно было приобрести «в столь же хорошем состоянии, как и в Глазго»[1213]. Период после 1840-х гг. стал новым этапом в развитии шотландской потребительской системы.

Середина XIX столетия была отмечена резким повышением доходов средних слоев общества, что принесло значительные изменения в рационе питания и домашнего потребления вообще, включая предметы одежды и мебели. Кристин Джонстон в ее «Руководстве домохозяйки» призывала восстановить ту социальность, которая была так свойственна шотландским горожанам большей части XVIII столетия, убеждая привлекать в жилища наиболее обеспеченных слоев роскошь, должную стать атрибутом буржуазности. Пьер Бурдье в теории «хабитуса» исходит из того, что человек стремился определять свое социальное положение посредством того материального мира, включая, например, продукты питания и столовые приборы, который его окружал[1214]. Однако свидетельства Кристин Джонстон демонстрируют, что ресурсы для развития «шотландской буржуазности» середины XIX в., несмотря на все призывы к роскоши, были все еще ограничены, и задача поддержания соответствующего статуса для многих аристократических семей была трудновыполнимой. Согласно «Скотсмен», в 1849 г. три четверти представителей среднего класса имели доход меньше чем четыреста фунтов в год, и только 10 % получали более чем триста фунтов – сумма, которая ассоциировалась со стандартом потребления представителей среднего класса, являвшимся целью представителей буржуазии[1215]. Внутренний интерьер жилища, включая столовую и гостиную, был очень важен в демонстрации вкуса и экономического положения, а также моральных ценностей владельца дома. Согласно буржуазным ценностям, дом также должен был быть «приютом и убежищем от искушения, оплотом спокойствия, оставаясь местом отдохновения от труда и забот, а также предоставляя его обитателям уют и комфорт»[1216]. Для большинства представителей городского рабочего класса все это было едва ли реальным. Роберт Грей, которого часто определяют как представителя рабочей аристократии Эдинбурга, изо всех сил пытался защитить жизненные стандарты шотландских рабочих. Обычай обильных возлияний, бывший основой прежней народной культуры, критиковался многими шотландцами, и все большее распространение получало движение умеренности. Однако было довольно сложно поддерживать эти стандарты в старых арендуемых жилищах, в условиях социальной скученности[1217].

Середина столетия засвидетельствовала изменения в розничных продажах в ответ на изменения потребностей. В городах стали появляться мебельные склады и склады драпировки, а развитие железнодорожного транспорта позволило за относительно низкую плату посещать городские центры жителям сельскохозяйственной округи. Пресса 1850-х гг. полна рекламных объявлений таких складов как «Стюарт» и «Макдоналд», а также универсального торгового склада Джона Андерсона в Глазго на Клайд-стрит. Яркие объявления и анонсы должны были способствовать быстрому товарообороту. На смену ежемесячным и даже порой трехмесячным счетам приходил обычай немедленного расчета при покупке. Все более и более уютные помещения новых предпринимателей, торгующих в розницу, не только соблазняли покупателей яркостью витрин и красок, но и привлекали внимание тех, кто просто приехал и присматривался к новым товарам. По субботам в 1855 г. толпа, скапливавшаяся в новом городе Глазго на улице Бьюкенена, ожидала раздачи билетов, чтобы получить доступ на склад фирмы Локхэд и поглазеть там на новые товары[1218]. В этой связи не удивительны горькие жалобы мелких торговцев, что «склады, подобно саранче, пожирают все в городе»[1219].

Мебель и предметы домашнего обихода в семьях среднего класса к середине столетия очень сильно декорировались. Произведения Вальтера Скотта вкупе с викторианским энтузиазмом по отношению к Хайленду способствовали распространению клетчатой материи, охотничьих трофеев и живописи, ассоциирующейся с шотландским баронским стилем. Комнаты были загромождены мебелью, украшениями и растениями, что должно было подчеркнуть социальный статус их обитателей. Каминные полки, как правило, драпировались материей, которая очень скоро покрывалась грязью и сажей от коптящих каминов. Исчезновение налога на бумагу привело к тому, что обои постепенно заменяли желтую, красную, зеленую или серую краску, использовавшуюся ранее и покрывавшую стену, хотя и