Читать книгу - "Закат и упадок средневековой Сицилии: политика, религия и экономика в царствование Федериго III, 1296–1337 гг. - Клиффорд Бэкман"

субъектами, самостоятельно решавшими свои повседневные задачи. Территории за пределами домена находились во владении членов Компании, которые, подобно баронам Сицилии или Арагона, были в значительной степени независимы от королевской власти. Оборона герцогства входила в обязанности назначавшегося герцогом маршала (должность была учреждена в 1319 году). Герцогские доходы, переводимые в Сицилию для перераспределения генеральному викарию, состояли из стандартных феодальных податей и налогов, различных рент и сборов, и, прежде всего, из доходов, получаемых с земель домена[103].

Решимость Федериго удержать свое новое герцогство и использовать его в качестве базы для расширения своего влияния на Востоке была очевидна с самого начала. В какой-то момент король был настолько воодушевлен своими успехами (которые, по его мнению, были предначертаны Богом), что у него даже возникла нереальная идея о завоевании всего, что осталось от Византии[104]. Предостережение поступившее из Венеции заставило его быстро отказаться от этой надежды, но приобретение в Ахайи все же подогрело его желание возглавить крестовый поход в Святую землю, ведь в конце концов, было очевидно, что турок можно победить, и, что византийцы, пришедшие в смятение после разгула Каталонской компании, не смогут помешать будущим крестоносцам[105]. Союз Сицилии с Каталонией, по мнению Федериго, был достаточной мерой для защиты от любого нападения анжуйцев, пока сицилийская армия будет воевать в Святой земле. Таким образом, Арагонский дом исполнит свое предназначение, установив контроль над западным и восточным Средиземноморьем, став неоспоримым лидером христианского мира и воплотив в жизнь свою славную евангелическую/апокалиптическую цель. Планы были, безусловно, грандиозными, но мечта о крестовом походе рухнула в связи с заключением Неаполем договора с гвельфской Генуей, согласно которому до 100 галер и 5.000 арбалетчиков, в дополнение к уже мобилизованным неаполитанским силам, должны были вторгнуться на Сицилию, как только будущие крестоносцы выйдут в море[106]. Тут важно подчеркнуть, что внезапные приобретения сицилийского короля в Греции (что бы они ни принесли Сицилии в плане торговли, престижа или стратегического положения) стали дополнительным и постоянным бременем для и без того перенапряженных ресурсов королевства. Более того, это укрепило решимость анжуйцев и Папы подорвать развивающуюся политическую и экономическую базу Сицилии путем вторжения или угрозы вторжения либо на саму Сицилию, либо в Афинское герцогство, либо и в то, и в другое, всякий раз, когда появлялся хотя бы намек на то, что король обдумывает какую-то новую стратегию, чтобы извлечь выгоду из своего нового сателлита. Неаполь усилил дипломатическое давление, потребовав возвращения территорий в Калабрии, оставшихся под сицилийской оккупацией после заключения мира в Кальтабеллотте. Неаполь также предъявил претензии на значительную дань, которую тунисский халиф ежегодно выплачивал сицилийскому королю, и начал препятствовать торговле Сицилии на Востоке, активизировав пиратские рейды. Все эти новые нападения грозили подорвать власть Федериго над сицилийским обществом, повышая стоимость поддержки его режима населением. К тому же с внезапным приобретением Афинского герцогства у Сицилии появился новый и очень опасный соперник — Венеция[107]. Таким образом, события на юге и востоке все больше приближали королевство к участию в конфликтах в Северной Италии.

Сицилия вряд ли извлекала какую-либо выгоду из своих случайных приобретений на Востоке. Практически не сохранилось документов, свидетельствующих об активизации в это время восточной торговли Сицилии. Большинство процветающих производственных и торговых районов Византии к XIV веку находились довольно далеко от Ахайи, а те товары, которые производило само герцогство (в основном вино, оливки, солонина, кожа и текстиль), на Сицилии не пользовались спросом. Более вероятно, что герцогство имело некоторую краткосрочную ценность как рынок для сицилийского экспорта, особенно зерна, поскольку, хотя регион был в значительной степени самодостаточным в плане обеспечения продовольствием, на протяжении большей части Средневековья, хорошо задокументированное запустение из-за войны земель должно было вызвать по крайней мере временный спад сельскохозяйственного производства, который охотно восполнили бы купцы из Мессины[108]. К моменту приобретения герцогства демографический спад и компенсирующие его изменения в структуре расселения на Сицилии уже начали ускоряться, в результате чего все больше фермеров, рабочих и купцов оказывалось в восточных валли и, следовательно, в орбите торговли с Грецией, и этот темп ускорялся вплоть до смерти Федериго. Греки (в основном сельскохозяйственные рабочие, но среди них было и некоторое количество ремесленников) воспользовались установившейся связью с Сицилией, чтобы эмигрировать на остров, так например, в период с 1290 по 1339 год они составляли третью по численности группу постоянных иммигрантов в Палермо (после каталонцев и североитальянцев), и все они прибыли туда после 1311 года[109]. Кроме того, слабеющая сеть базилианских церквей в Валь-Демоне также получила кратковременную поддержку грекоговорящего населения[110]. Однако помимо этого герцогство представляло непосредственную ценность для Сицилии только в двух случаях: пиратство и работорговля.

Но и то, и другое было сопряжено с определенными рисками, и в конечном итоге могло оказаться скорее затратным, чем выгодным. Главной причиной этого была абсолютная необходимость избежать конфликта с Венецией. Еще в 1315 году Федериго сделал предложение венецианцам, надеясь погасить их беспокойство, подчеркнув, что он больше заинтересован в расширении герцогства на Пелопоннесе (где находились последние оплоты анжуйцев в этом регионе), чем в оспаривании венецианского господства на море, и попросил венецианцев о помощи в сухопутной кампании[111]. Венеция отказала, но выразила благодарность за мирные заверения. Отношения оставались сердечными до 1317 года, когда второй генеральный викарий герцогства (один из внебрачных сыновей Федериго по имени Альфонсо-Фадрике) женился на наследнице нескольких анжуйских владений на контролируемом венецианцами острове Негропонт (Эвбея) и, вопреки предостережениям, настоял на том, чтобы завладеть ими фактически[112]. Его настойчивость была основана не только на брачных правах: Альфонсо-Фадрике был самым талантливым и энергичным из сыновей Федериго, но, к сожалению, унаследовал показную браваду и упрямство своего отца. Видя возможность доказать свою правоту, он не сомневался, что сможет вытеснить Венецию с острова и тем самым стать неоспоримым правителем Греции[113]. Венецианцы были прекрасно осведомлены как о его талантах, так и о его недостатках, и немедленно отправили на Негропонт 2.000 солдат. Война казалась неминуемой. Федериго вмешался в конфликт, но столкнулся с непоколебимым венецианским требованием: если Сицилия хочет мира, герцогство навсегда должно будет отказаться от пиратских нападения на все венецианские торговые суда и разоружить все свои корабли находящиеся в окрестностях Негропонта. У Сицилии не было иного выбора, кроме как согласиться[114]. Этот договор, подтвержденный в 1321 и еще раз в 1331 году, позволил сохранить мир, но в конечном итоге имел катастрофические последствия для герцогства, поскольку фактически передавал полный контроль над торговлей в Эгейском море Венеции и окончательно разрывал любые торговые связи, которые Каталонская компания могла наладить с Сицилией[115]. В конце концов, в XIII и XIV веках, из-за повсеместного пиратства в Средиземноморье, вооруженные эскорты для торговых судов стали обычным явлением, скорее необходимостью, чем роскошью. Корабли без эскорта, даже если они имели на борту вооруженный контингент, рисковали подвергнуться нападению пиратов. Таким образом, требование Венеции разоружить афинские корабли, проходящие мимо