Читать книгу - "Закат и упадок средневековой Сицилии: политика, религия и экономика в царствование Федериго III, 1296–1337 гг. - Клиффорд Бэкман"

отправленному на помощь гибеллинам в 1318 году, составило более 6.500.00.00. Именно тогда правительство заговорило о своих "многочисленных и разнообразных долгах… невообразимо огромных и суммах денег"[135], тогда же впервые, Парламент стал отказывать королю в необходимых ему доходах[136]. Хуже, чем непомерные расходы, были человеческие жертвы. Тысячи сицилийцев погибли в ходе боевых действий как дома, так и за границей. Штормы на море унесли сотни жизней. Анжуйские вторжения в 1313, 1314, 1316, 1317, 1320, 1325–1326 и 1327 годах еще более усугубили демографическую ситуацию и буквально превратили Сицилию в нацию вдов. Урожаи уничтожались, виноградники вырубались, города сжигались до руин или доводились осадами до голода. В Палермо во время кампании 1325–1326 годов Джованни Кьяромонте приказал разобрать брусчатку городских улиц и площадей, чтобы использовать ее в качестве метательных снарядов против осаждавших город анжуйцев. В Греции продолжались войны на Пелопоннесе и два анжуйских вторжения, унесли еще больше жизней (в основном каталонских, но все же сицилийских подданных), а пиратство, к которому все чаще прибегали жителей герцогства, становилось все более опасным и жестоким промыслом. До предела истощенная этими потерями и растущими требованиями все новых и новых налогов, королевская и муниципальная экономика быстро приходила в упадок.

Каталония пыталась помочь. Но ни финансово, ни дипломатически она не могла позволить себе прямого участия в войне, по крайней мере до тех пор, пока не будет завоевана Сардиния, поэтому она попробовала применить косвенный метод: в течение 1320-х годов корона предлагала отсрочку от уплаты налогов (обычно на два года) любому из своих граждан, кто захочет поступить на военную службу на Сицилии. Многие приняли это предложение. Однако эти добровольцы вряд ли руководствовались высокими идеалами или любовью к осажденному острову, поскольку это были наемники, жаждавшие только сражаться и получать за это деньги, или, что еще лучше, не сражаться, но опять же получать за это деньги. Они являлись по одиночке или приходили целыми отрядами. Так, например, некий Бартоломео Кинеран в 1321 году подал прошение о такой отсрочке и отправился в Мессину с отрядом лучников и пехоты[137]. Когда в 1325 году каталонцы окончательно закрепили за собой Сардинию, они снова были готовы предложить сицилийцам прямую военную помощь, однако к этому времени основные цели Каталонии были достигнуты, а военная удача Сицилии быстро угасала. Поэтому те, кто добровольно отправлялся на службу на Сицилию, как правило, были неудачниками и смутьянами. Например, в 1326 году в Трапани была отправлена рота смутьянов, нанятых в Валенсии, которые быстро навели на город ужас. Они отказывались выполнять приказы сицилийского командования, продавали снаряжение, выданное им сицилийцами, а на вырученные деньги напивались и разгуливали по улицам размахивая оружием в поисках приключений. К этому времени большинство местных баронов отвернулось от королевского правительства и заперлось в своих горных замках, отказываясь сражаться за королевство, которое они уже не признавали и дни которого, казалось, были сочтены. Когда в 1325–1326 годах правительство, испытывая острую нужду, предложило даже самым подозрительным наемникам двухмесячное жалованье вперед, если они только примут меры против анжуйцев, мародерствовавших в то время в сельской местности, наемники взяли деньги и быстро бежали с острова[138]. После этого Каталония поняла, что ей нужно либо оказывать более полезную, организованную поддержку, либо рисковать окончательно потерять Сицилию, поэтому после 1328 года корона предложила военную помощь напрямую, под командованием Рамона де Перальты[139].

Однако даже это не улучшило ситуацию. Бунты в городах вынудили двор предоставить их жителям больше налоговых льгот, а чтобы сохранить лояльность оставшихся баронов, пришлось предоставить им полную гражданскую и уголовную юрисдикцию (merum et mixtum imperium), которую они требовали над своими баронствами и по сути, сделать их автономными политическими образованиями в нагорье[140]. Чтобы компенсировать эти потери, двор начал активно конфисковывать бесхозные фьефы, число которых быстро росло, особенно в Валь-ди-Мазара, и продавать государственные должности тем, кто мог или хотел за них заплатить[141]. Другие должности передавались в качестве наследственных фьефов. А когда других вариантов не оставалось, правительство доходило до того, что начинало конфисковывать церковную собственность. Например, в мае 1328 года король приказал конфисковать ежегодные доходы от Равеннузы, до тех пор принадлежавшей архиепископу Монреале Филиппо Курто в обмен на его военную службу[142]. Духовенство громко жаловалось, но оно мало что могло сделать, поскольку папский интердикт, вновь наложенный на остров в 1321 году, разорвал связи между местными прелатами и Авиньоном.

Но тут появилась последняя отчаянная возможность. После долгих лет борьбы Людвиг Баварский стал императором в Германии, и, как и Генрих VII до него, он казался некоторым современникам способным восстановить императорскую власть во всей Германии и Италии. Конечно, он считался врагом Церкви, которая отлучила и низложила его в 1324 году, но это не имело большого значения для Людвига, который просто объявил о низложении Папы и учредил преданного ему антипапу, францисканца Николая V. Утвердившись в Германии, германский король повел свою армию в Италию, где в январе 1328 года в Риме получил императорскую корону от Скьяры ди Колонна. Сицилийцы смотрели на его продвижение на юг с большими надеждами и оптимизмом, считая, что если Людвигу удастся подчинить себе гвельфов, то у Сицилии появится последний шанс. Анжуйцы, оказавшиеся между имперскими войсками на севере и сицилийскими на юге, в конце концов, могли быть побеждены. Людвиг сыграл на этих надеждах и сразу же после коронации отправил в Палермо имперское посольство, предложив возобновить договор заключенный Сицилией с Генрихом VII[143]. Посольство пыталось заручиться поддержкой местного населения, которое также поддерживало антипапу, полагая, что принятие сицилийцами евангелического движения обеспечит им поддержку нового понтифика. Однако по приказу Федериго немцам запретили пропагандировать антипапу и разрешили заниматься только политическими и военными вопросами[144]. Сицилия собрала отряд из 500–600 латников, почти 1.000 пехотинцев и 50 галер, чтобы соединиться с имперскими войсками, размещенными в Пизе. Там они должны были объединиться с гибеллинскими войсками, посланными из Савоны, и затем вытеснить гвельфов с полуострова[145]. Но и император и король просчитались. Людвиг совершил ошибку, вторгнувшись в Италию до того, как подавил все сопротивление себе в Германии, и был вынужден поспешно отступить, когда пришло известие о восстании аристократов на севере. Это снова предвещало сицилийцам катастрофу, поскольку ожидаемые гибеллинские войска так и не прибыли, оставив сицилийцев один на один с быстро развернутыми армиями гвельфов. Они избежали резни, но все же погибли во время шторма на море, когда плыли обратно в Палермо. Известие о трагедии вызвало сильнейшие беспорядки в городе с тех пор, как в 1321 году в результате другого кораблекрушения (гибели всего четырех галер под командованием генуэзцев) на улицах погибло 300 человек[146]. С этого момента городские бунты стали обычным явлением по всему королевству[147]. В очередной раз королевство, пытаясь воспользоваться, как тогда казалось, благоприятной возможностью,