Читать книгу - "Наполеон: биография - Эндрю Робертс"

Молодую гвардию (9800 солдат в четырех колоннах), а следом (в четырех каре) пошли шесть батальонов Старой гвардии. Две дивизии гвардейской кавалерии (до 3335 сабель) встали в линию позади пехоты. Гвардия с криком «Да здравствует император!» пронеслась от Раны до Гроссгершена. Тогда же дивизия Боннэ ударила из Штарзиделя, а с запада продолжала наседать дивизия Морана. Резервы союзников подошли к концу, и русская гвардия встала за Гроссгершеном, чтобы прикрыть отход русских и прусских порядков к месту сосредоточения. Когда стемнело (местность освещал пожар пяти деревень), французы снова бросились в атаку, продолжая теснить врага.

После битвы союзники, не сумевшие воспользоваться своим огромным перевесом в кавалерии, отступили, сохраняя порядок. Наполеон одержал победу, хотя и дорогой ценой: 2700 человек убитыми и не менее 16 900 – ранеными. Русские и пруссаки потеряли примерно столько же (но признали потерю всего 11 000). Наполеон кавалерией не располагал и не мог организовать преследование – это в кампанию 1813 года составляло главное его затруднение. Он, однако, начал возвращать себе Саксонию и западный берег Эльбы. «Мои орлы снова взяли верх, – сказал он после битвы Коленкуру, зловеще прибавив: – Но звезда моя заходит»{2509}.

«Я очень устал, – написал Наполеон Марии-Луизе в 23 часа. – Я одержал полную победу над русской и прусской армиями под командованием императора Александра и прусского короля. Я потерял убитыми и ранеными 10 000 человек. Мои войска покрыли себя славой и доказали свою любовь так, как любезно моему сердцу. Поцелуй сына. Я совершенно здоров»{2510}. Тестю он сообщил: «[Мария-Луиза] меня по-прежнему радует в высшей степени. Теперь она мой первый министр и, к моему глубокому удовлетворению, более чем подходит на эту роль. Я не хотел скрыть это от вашего величества, зная, как сильно это порадует ваше отцовское сердце»{2511}. Апелляция к гордости Франца за дочь явно указывает на желание Наполеона удержать австрийского императора от перехода на сторону врага. С Россией и Пруссией он еще мог справиться, но, если бы они объединили усилия с Австрией, его шансы на победу сильно уменьшились бы.

«Солдаты! Я доволен вами. Вы оправдали мои ожидания», – объявил Наполеон после битвы. Кроме того, он оскорбил Александра, упомянув в воззвании отцеубийство и крепостническую традицию: «В один день вы опрокинули все планы ваших врагов-отцеубийц. Мы отбросим татар в их ужасные края, откуда они не должны вылезать. Пусть они остаются в своих ледяных пустынях, обители рабства, варварства и разложения, где человек находится наравне со скотиной»[300]{2512}.

Когда союзники уходили за Эльбу двумя большими колоннами (одну составляли в основном пруссаки, вторую – русские), французы могли преследовать их только со скоростью передвижения пехоты. Пруссаки, конечно, собирались отступать на север, чтобы защитить Берлин, а русские – на восток, чтобы обезопасить свои линии сообщения в Польше. Витгенштейн, еще искавший возможности ударить французам во фланг и справедливо считавший, что Наполеон желает снова взять Берлин, привел армию к Бауцену (всего в 13 километрах от австрийской границы), откуда он мог двинуться и на Берлин, и на Дрезден.

Наполеон приехал в Дрезден 8 мая и оставался там десять дней. К нему явились дивизия Молодой гвардии и четыре батальона Старой гвардии. Он включил саксонскую армию в состав Великой армии в статусе корпуса, снарядил Евгения Богарне в Италию на случай австрийского вторжения и обеспечил три отдельных линии сообщения с Францией. «У меня есть причина быть довольным намерениями Австрии, – заявил он Кларку. – Я не подозреваю ее, но намерен добиться такого положения, при котором не буду от нее зависеть»{2513}. Это было разумно. Депутация дрезденцев, однако, разозлила его. Он заявил, что знает об их помощи союзникам во время оккупации: «На ваших домах еще висят обрывки венков, а улицы засыпаны цветами, которые ваши девушки бросали монархам под ноги. И все же я закрою на это глаза»{2514}.

Следом Наполеон совершил один из тех ошеломительных поступков, на которые часто решался. Он написал Фуше, бывшему главе своей разведки, и поручил ему тайно и как можно скорее приехать в Дрезден, чтобы управлять Пруссией после ее захвата. «В Париже никто не должен об этом знать, – писал император. – Все должно выглядеть так, как если бы вы готовились ехать на фронт… Только императрица-регентша знает о вашем отъезде. Я счастлив иметь возможность привлечь вас к новым обязанностям и получить новые доказательства вашей преданности»{2515}. Фуше, как показал следующий год, избавился от преданности Наполеону после неожиданной отставки, вызванной тайными мирными переговорами с Англией. Военная обстановка была такой, что Наполеон уже не мог взять верх над Пруссией, но (как и в отношении Талейрана) он утратил способность разбираться, кто ему друг, а кто враг – или был настолько уверен в своих силах, что игнорировал очевидное. Круг советников, на мнение которых он мог положиться, сужался.

Известия о том, что Австрия вооружается и ведет себя все воинственнее, обеспокоили Наполеона, и он часто просил Марию-Луизу примирить его с тестем. Так, 14 мая Наполеон написал: «Люди пытаются ввести Papa François в заблуждение. Меттерних просто интриган»{2516}.

Через три дня Наполеон сам написал «брату и дражайшему тестю» Францу: «Никто не желает мира сильнее меня. Я согласен начать переговоры о всеобщем мире и созыве конгресса… [Но] если мне попытаются навязать условия, я, как и все пылкие французы, скорее погибну со шпагой в руке, чем уступлю»{2517}. Тогда же Наполеон отправил Коленкура к русскому царю – просить мира: «Я намереваюсь построить ему золотой мост… Исходя из этого, вы должны попытаться завязать прямые переговоры». Даже теперь он верил, что может возобновить их дружбу: «Когда можно будет поговорить друг с другом, мы быстро придем к соглашению»[301]{2518}. Коленкур явился в штаб союзников, но царь согласился говорить с ним лишь в присутствии прусского короля и послов Англии и Австрии.

Наполеон уехал из Дрездена в 14 часов 18 мая, чтобы напасть на главные силы союзников в крепости Бауцен на реке Шпрее. Об этом трудно догадаться из его письма, отправленного на следующий день Марии-Луизе: «В это время года долина Монморанси очень красива, но я мечтаю о начале июня, когда поспевает вишня и долина приятнее всего»{2519}. В тот же день он приказал Евгению Богарне в Италии «тотчас заняться формированием шести своих полков»: «Сначала ты оденешь их в мундиры, брюки и кивера…» В другом письме он подробно описал, как шестилетняя дочь Евгения Жозефина Лейхтенбергская будет получать доходы от герцогства Галлиера, которое Наполеон образовал для нее в итальянской области Эмилия-Романья{2520}.

Союзнические армии (около 97 000 человек) отступили к господствующим над Бауценом холмам – естественной крепкой позиции, быстро дополненной полевыми укреплениями. Все сведения указывали на то, что союзники собирались принять бой там, а именно этого Наполеон и желал: корпуса Бертрана, Мармона и Макдональда (64 000 человек) были обращены к противнику фронтом и поддерживались корпусом Удино и гвардией (итого – 90 000). Союзники возвели на холмах одиннадцать усиленных редутов и еще несколько – в городе. Вторую линию их обороны образовали три укрепленные деревни. При этом северный фланг был открыт, и именно туда Наполеон решил отправить корпуса Нея и Лористона. В целом к концу сражения он ввел в бой до 167 000 человек. Когда офицеры сообщили Наполеону, что некоторые из прусских полков, с которыми им предстоит иметь дело, помнят еще Фридриха Великого, он указал на очевидное: «Да, но Фридриха здесь больше нет»{2521}.

Сражение при Бауцене началось 20 мая 1813 года, в четверг. Удино энергично атаковал левое крыло врага. Наполеон ждал, когда явится Ней и усиленным (около 57 000 человек) крылом Великой армии сомнет открытый правый фланг неприятеля и оттеснит его в Рудные горы. В первый день план сработал. Как и рассчитывал Наполеон, царь опрометчиво сосредоточил большую часть резервов на левом фланге. На следующий день Наполеон был уверен, что Ней и Лористон довершат