Читать книгу - "Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко"

созданию Управления по делам Шотландии, было обусловлено имперскими связями Шотландии. И когда политики XIX в., включая лорда Балфура, герцогов Аргайла и Розбери, рассуждали об унии, они единодушно соглашались в том, что «союз позволил Шотландии внести свой особый национальный вклад в историю Британии и империи»[1008]. Внутренние политические процессы, обусловленные ролью в империи, способствовали изменению и национальной идентичности.

На национальную идентичность оказывали влияние и динамика классового развития. В частности, элиты, в большей степени интегрированные в имперские структуры, связали себя матримониальными контактами с английскими представителями знати, и как результат в большей степени были настроены принять идею «британскости» и развивать «двойную идентичность», в которой «шотландскость» и «британскость» были смешаны и взаимодействовали[1009]. Вопрос же о том, насколько эти представления были характерны для других слоев, менее исследован. Энтузиазм, с которым проходил набор в шотландские полки в разных уголках Каледонии, свидетельствует, очевидно, о том, что локальный уровень идентичности был тесно связан с верой в блага империи. В особенной степени это относится к таким крупным имперским городам, как Глазго, где подавляющая часть населения была так или иначе связана с развитием империи, и откуда уходили корабли в Новый свет.

Языковая проблема также была важна. В результате развития смешанных браков многие шотландцы стали называть себя англичанами, а Британию – Англией. Фрай приводит пример Ливингстона, который называл себя чаще «англичанином», чем «шотландцем», по поводу чего у него «сомнений никогда не возникало с тех пор, как Англия стала и дома, и за границей тем, что называется Британская империя»[1010]. И эти противоречия в употреблении имен стали наиболее отчетливы к концу XIX в., при этом меняется само содержание слов «Англия» и «английскость», которые по смыслу уже включают Британию и «британскость». Идентичность, таким образом, связана с социальными и политическими изменениями, с изменением позиции, занимаемой индивидами и группами, их связями и представлениями об этих контактах и зависимости.

Анализ имперского опыта начался в Шотландии довольно рано, что также было связано с процессом развития национальной идентичности. В 1907 г. Шотландское образовательное управление выпустило меморандум по поводу преподавания истории в школе. В документе предусматривалось, что школьные программы должны включать историю Шотландии как независимого государства, так и как части Британии, а, кроме того, международные аспекты ее прошлого, но особое внимание следовало уделять роли нации в империи. Вскоре появились и соответствующие учебники, среди которых особой популярностью пользовался «Кормаковский ридер “Каледония”», в котором имперскому проекту уделялось особое внимание. Британская империя занимала особое место в преподавании истории в конце XIX – начале XX в., поскольку в условиях политических дебатов она должна была объяснить взаимосвязь Англии и Шотландии[1011]. Начало XX в. было ознаменовано также празднованием Дня империи, когда в шотландских школах устанавливались флаги, привезенные из разных частей Британской империи, а истории великих шотландских деятелей империи должны были быть известны всем шотландским школьникам. Биография Ливингстона «Протестантский святой» была книгой, которую шотландским школьникам вручали за успехи в учебе. Имперское прошлое воспевалось не только школьниками, но праздновалось тред-юнионами, в рабочих клубах, лейбористскими политиками, являясь при этом моделью шотландских доблестей, которым следовало подражать.

Участие в делах Британской империи способствовало трансформации как шотландской, так и британской идентичности, отношения между которыми хотя и описываются в разных терминах, но то, что это была «двойная идентичность», признается большинством исследователей. Те, кто говорит о «концентрической идентичности», подразумевают определенную иерархию, в которой «шотландскость» была подчинена «английскости» или, по крайней мере, обращают внимание на ситуативности использования идентичностей, что, очевидно, не совсем верно и несколько редуцирует историческую реальность. Империя не просто создавала иерархию соподчиненностей и идентичностей. Она, посредством социальной трансформации, экономических и политических изменений, а также религиозного миссионизма, укрепляла шотландцев в их убеждении, что выбор, сделанный ими в 1707 г., был верным. Вся история шотландцев в британской империи – это продолжающаяся история унии начала XVIII века, а также той трансформации, которую она вызвала.

В результате для шотландской элиты годы, предшествующие 1914 г., были временем мирного развития национализма, когда процесс англошотландской интеграции преобладал над национальным разобщением. Будучи лишенными собственно государственных легислатур, шотландцы направили свою деятельность на развитие институтов гражданского общества, которое в определенной степени противостоит государству, но где идентичность может быть выражена с еще большей полнотой. Институциональная автономия Шотландии предоставила ей возможность для развития таких институтов, в которых, по мнению шотландцев, выражалась их независимость – это были правовые институты, церковные, образовательные, и в них религиозные и классовые различия, соединившись воедино, создавали шотландскую гражданскую институциональную идентичность.

Глава 2

Сфера материального: шотландская промышленная революция XIX в.

Джеймс Уатт служил конструктором технических приспособлений и изготавливал устройства для проведения опытов в университете Глазго, когда некто сообщил ему об удивительной машине, созданной Томасом Ньюкоментом, умельцем из Дербишира. Этот агрегат, якобы, мог приводить в действие насос, используя всего лишь силу пара. В Лондонский университет это приспособление было доставлено на починку. Сам Уатт уже на протяжении нескольких лет интересовался возможностями, которые давала сила пара; он и его друг профессор Джозеф Блэк поставили не один десяток опытов, связанных с паром. И теперь, зимой 1763 г., конструктору удалось договориться о том, чтобы модель удивительной машины была переправлена в Глазго.

* * *

Хотя промышленная революция была немыслима без технических усовершенствований, давших ей толчок, она не сводима лишь к открытиям и изобретениям. Открытие силы пара действительно положило начало массовому фабричному развитию, и теперь заводы стали возникать повсюду, даже там, где когда-то природные условия, отсутствие естественных сил, способных приводить в движение механизмы, не позволяли это сделать, не говоря уже о развитии транспортных путей, что также стало возможным благодаря новым открытиям.

Термин «шотландская промышленная революция» выглядит несколько необычно. Многие историки могут возразить против этого определния, утверждая, что был «британский промышленный переворот», являвшийся, с одной стороны, частью более широкого европейского феномена и включавший, с другой, процессы, проходившие на региональном уровне, в том числе и в Шотландии. Действительно, целый ряд обстоятельств свидетельствуют в пользу этой давно сложившейся традиции. Во-первых, начиная, по крайней мере, с 1603 г., шел процесс институционального сближения Англии и Шотландии. Протекавший пусть и довольно противоречиво, он, тем не менее, не мог не сказываться на экономиках двух частей королевства, которые со временем стали не просто экспортно и импортно зависимыми друг от друга, но и взаимно использовали хозяйственные технологии. Во-вторых, империя стала тем, что наиболее плотно объединяло две стороны – стратегически, административно и экономически зависимые друг от друга, Англия и Шотландия пользовались плодами, предоставляемыми колониями,