Читать книгу - "Наполеон: биография - Эндрю Робертс"

Наполеон, приехавший в Байонну 15 апреля 1808 года, расположился неподалеку, в замке Маррак (отряд гвардии встал лагерем на лужайке), и пробыл там три месяца. На поле боя Наполеон всегда стремился нанести удар в точку сочленения, где сопротивление противника слабее всего. Теперь он собирался сделать то же самое в переговорах с Бурбонами. Взаимная ненависть Фердинанда и Карла с Марией-Луизой была гораздо сильнее, чем любого из них – к нему. Наполеон жаждал воспользоваться проблемами этого очень неблагополучного семейства, и, поскольку в Мадриде стояло 50 000 французских солдат, ни одна из сторон не могла обойтись без его одобрения и помощи. Это позволило Наполеону придумать поистине замечательный план.

По заключенным в Байонне соглашениям Фердинанд возвращал испанскую корону Карлу IV, своему отцу, при условии, что он уступит ее Наполеону, а тот передаст своему брату Жозефу{1805}. Тем временем Мюрат вывез из Испании Годоя (к радости Марии-Луизы, которая теперь могла присоединиться к нему), и казалось, что Бонапартам безо всяких усилий досталась еще одна страна. «Если я не ошибаюсь, – сказал Наполеон Талейрану 25 апреля, – идет пятый акт этой трагедии. Близка развязка»{1806}.

Наполеон ошибся: начинался лишь второй акт. 2 мая жители Мадрида, подогреваемые слухами из Байонны и уже ожидавшие худшего, подняли восстание, теперь известное как Восстание Второго мая{1807}, El Dos de Маyo, и перебили около 150 солдат Мюрата. Как и в Павии, Каире и Калабрии, французы жестоко подавили мятеж. Восстание в Испании, однако, не было всенародным. В некоторых областях, например в Арагоне, сопротивление французскому режиму было незначительным, в иных же, как в Наварре, очень активным. И Жозефу и Кортесам в Кадисе было трудно собирать налоги и набирать рекрутов{1808}. Территория Испании настолько велика, что в мятежных провинциях возникали свои правительства (хунты), и французам пришлось иметь дело и с регулярной армией, и с партизанскими отрядами.

Французы осадили Жирону, Валенсию, Сарагосу и другие стратегически важные города. (В период Пиренейских войн случилось больше осад, чем на всех остальных театрах Наполеоновских войн вместе{1809}.) Притом что не была приведена к повиновению даже Калабрия, Наполеон оккупировал гораздо большую страну, положение в которой определяли во многом те же факторы: плохие коммуникации, фанатичное католическое духовенство, косное, неразвитое крестьянство, Бурбоны, которые могли с большим основанием претендовать на народное признание, чем наполеоновский ставленник, а также все возможности для снабжения англичанами по морю. В 1794–1795 годах Франция с легкостью победила Испанию, и Наполеон решил, что это произойдет снова из-за отсутствия у испанцев хоть сколько-нибудь талантливых полководцев и сильной армии. Несмотря на калабрийский опыт, он не понял, настолько действенной силой против даже сильнейшей и самой дисциплинированной регулярной армии иногда могут быть партизаны. На пользу французам не пошло и то, что Наполеон и после отъезда из Испании вмешивался в деятельность своих генералов, перемещая части из знакомой им местности в незнакомую и рассылая быстро устаревавшие из-за развития событий приказы.

«Картечь и штык очистили улицы», – докладывал Мюрат Наполеону из Мадрида{1810}. После восстания расстрельные команды казнили крестьян-мятежников, и одну из этих сцен увековечил Франсиско Гойя. Много лет спустя секретарь Наполеона привел в мемуарах письмо (целиком сфальсифицированное), якобы посланное императором 29 марта 1808 года из Байонны Мюрату, с призывом к осторожности и сдержанности{1811}. Пока не открылась истина, поколения историков принимали всерьез эту фальсификацию бонапартистов, хотя Наполеон приехал в Байонну лишь 15 апреля. Настоящее письмо Наполеона Мюрату о El Dos de Маyo гласит: «Я дам вам королевство Неаполитанское или королевство Португальское. Тотчас ответьте мне, поскольку это должно произойти на днях»{1812}. (Мюрат, к своему счастью, предпочел Неаполь: через три месяца в Португалии высадились английские войска.)

Разумеется, El Dos de Маyo имело патриотическую, антифранцузскую, клерикальную и профердинандовскую направленность. Но классовые противоречия и земельный вопрос, дезертирство и сопротивление призыву, регионализм, антиклерикализм, контрабанда, нехватка продовольствия и упадок торговли сделали грядущую войну гораздо более сложным явлением, чем противостояние героев-испанцев французским захватчикам (конечно, было и это){1813}. Хорошей организацией отличались лишь немногие из военизированных формирований, дравшихся с французами (например, Хуана Мартина Диаса в Гвадалахаре и Франсиско Мина Эспос-и-Мина в Наварре). Многие мелкие группы были просто бандами, подобными тем, с которыми Наполеон, будучи первым консулом, имел дело во Франции и с которыми приходится бороться любому правительству. Как и в любом случае партизанской войны, одними отрядами двигало патриотическое чувство, другими – жажда мести за несомненные зверства, третьими – прагматические соображения, а некоторые без затей грабили соотечественников. Капитан императорской гвардии Блаз повидал много деревень, жители которых не делали различий между иноземными солдатами и местными разбойниками{1814}.

Получив из Мадрида известия об El Dos de Маyo, Наполеон решил поторопить тот самый шаг, который мятежники мечтали предотвратить. 6 мая после часовой церемонии, во время которой все оставались на ногах, включая бедолагу Карла IV, страдавшего подагрой и ревматизмом, Фердинанд VII подписал Байоннский договор, отрекшись от престола в пользу отца[181]. Два дня спустя Карл, довольный тем, что престол не унаследует ненавистный сын, уступил свои права Наполеону и попросил убежища во Франции{1815}. Наполеон, убеждая Жозефа занять престол, писал: «Испания – не Неаполь. Здесь 11 миллионов населения, доход более 150 млн франков, несметные доходы от колоний и владение “обеими Америками”. Это… водворит тебя в Мадриде в трех днях пути от Франции, которая оберегает одну из ее границ. Неаполь же – на краю мира»{1816}. Позднее Наполеон раскаивался: «Я сделал большую ошибку, посадив этого дурня Жозефа на испанский престол»{1817}. Когда в июле Жозеф короновался в Мадриде, Мюрат занял неаполитанский трон, а трехлетний принц Наполеон-Луи, старший из выживших сыновей Луи и Гортензии, получил вместо Мюрата титул великого герцога Бергского.

На тот случай, если испанцы откажутся от байоннских договоренностей, Фердинанда поселили в поместье Талейрана в Валансе, и пребывание там Фердинанд позволял своим сторонникам считать похищением и заточением[182]. Когда Хосе де Палафокс, бравый 28-летний полковник его гвардии, посоветовал Фердинанду бежать, тот ответил, что предпочитает остаться в Валансе, занимаясь вышивкой и вырезанием из бумаги{1818}. (Когда весной 1814 года Фердинанд все-таки возвратился в Испанию, он отменил все либеральные нововведения Наполеона и даже восстановил инквизицию.) «Прусский король по сравнению с принцем Астурийским – зерцало добродетели, – заявил Наполеон Талейрану. – Он ест четыре раза в день и не имеет представления ни о чем»{1819}. Наполеон просил Талейрана позаботиться, чтобы Фердинанду понравилось в Валансе. «Если бы принц Астурийский привязался к какой-нибудь хорошенькой девушке, это было бы недурно, – писал он, – особенно если на нее можно положиться»{1820}. Фердинанд настолько свыкся со своим положением (теперь мы называем это стокгольмским синдромом), что в ноябре 1808 года даже прислал поздравления Наполеону по случаю победы над испанской армией при Туделе и продолжал попытки породниться с Бонапартами. Его отец Карл IV жил сначала в Марселе, а затем поселился в Риме, где тихо пребывал до самой смерти. Хотя Наполеон согласился выплачивать Бурбонам ежегодное пособие в 10 млн франков, он позаботился, чтобы Испания целиком возмещала французам эту сумму, и уже в июле 1808 года инструктировал министра казначейства Мольена: «Нет спешки в выплате содержания королю Испании – он не испытывает недостатка в деньгах»{1821}.

Хотя Наполеона критиковали за присвоение испанского престола, часто забывают, что в том же году царь Александр в результате недолгой, столь же несправедливой войны отнял у шведов Финляндию. «Я променял Финляндию на Испанию», – говорил Наполеон{1822}. (И не с выгодой для себя.) Ему не пришлось прибегать к прямым угрозам и вообще воевать за испанский престол, но он сделал ошибку, сочтя (о чем сказал в мае Талейрану), что «испанцы похожи на другие народы, это не отдельная раса, и они с радостью примут имперские установления». Испанцы, однако, прозвали Жозефа El Rey Intruso (Король-самозванец), и еще прежде, чем он