Читать книгу - "Наполеон: биография - Эндрю Робертс"

снега и грязи, без хлеба, вина, коньяка, картофеля и мяса. Делаем долгие марши и контрмарши, без всяких удобств, бьемся обыкновенно штыковым боем и под картечью, раненых везут в открытых санях на расстояние 50 лье [210 километров]. Поэтому в дурном тоне сравнивать нас с неаполитанской армией, воюющей в прекрасных неаполитанских землях, где есть вино, хлеб, масло, белье, постельное белье, развлечения и даже женщины. Уничтожив прусскую монархию, теперь мы деремся с остальными пруссаками, с русскими, казаками, [волжскими] калмыками и теми народами Севера, которые когда-то захватили Римскую империю{1688}.

Кроме того, Наполеон, которому до сих пор противостояли Россия и Пруссия, успел укомплектовать баварскую дивизию (10 000 солдат), набрать 6000 поляков, получить подкрепления из Франции, Италии и Голландии, а также поставить под ружье (более чем на год раньше срока) призывников 1808 года. Прейсиш-Эйлау нанес удар по мифу о его непобедимости, и, чтобы австрийцы сохранили нейтралитет, от этого пятна необходимо было избавиться – особенно когда в конце февраля Фридрих-Вильгельм III отверг гораздо менее жесткие условия мира, чем Дюрок после Йены предложил маркизу ди Луккезини, прусскому послу в Париже.

Вести наступление весной не представлялось возможным до тех пор, пока держался богатый, хорошо укрепленный порт Данциг (совр. Гданьск): русские при поддержке английского флота смогли бы ударить Наполеону в тыл. После того как в Штеттине 20 января 1807 года двадцать пять прусских солдат, переодетых крестьянами, похитили Виктора, осаду Данцига поручили 52-летнему маршалу Лефевру. Когда он 24 мая взял город и обезопасил левый фланг французов, Наполеон послал ему коробку шоколада. Разочарованный маршал открыл ее – и нашел 300 000 франков ассигнациями. Год спустя гордый республиканец Лефевр, помощник Наполеона 18 брюмера, получил титул герцога Данцигского.

Наполеон, восстанавливая армию и готовясь к войне, не упускал из виду ни единой мелочи в своей империи. В день, когда Наполеон получил известие о занятии Данцига и распорядился, чтобы Кларк устроил в Париже салют и благодарственные молебны, он попросил Ласепеда, великого канцлера ордена Почетного легиона, «написать капралу Бернода из 13-го линейного полка и запретить ему пить сверх того, что полезно. Награда вручена ему за храбрость, и нежелательно, чтобы он был лишен ее только потому, что любит выпить вина. Скажите ему, чтобы не попадал в положение, способное бросить тень на носимую им награду»{1689}. Даже в апреле 1807 года – возможно, это самый спокойный месяц его правления – Наполеон написал 443 письма. Квартируя в замке Финкенштейн (около польского города Эльблонг) с множеством каминов («Ночью я часто встаю и люблю смотреть на открытый огонь»), он ввязался в ссору Бутрона, главного машиниста сцены Парижской оперы, с его заместителем Громером: речь шла о том, кто повинен в падении мадемуазель Обри с механического облака, в результате которого певица сломала руку. «Я всегда на стороне слабейшего», – сообщил Фуше Наполеон, принявший сторону Громера{1690}.

26 апреля Россия и Пруссия Бартенштейнской конвенцией подтвердили, что они продолжают воевать с французами (в составе уже Четвертой коалиции), и предложили Англии, Швеции, Австрии и Дании присоединиться к ним. Англия и Швеция ответили согласием. Англия присоединилась к коалиции в июне и в виде вклада в общее дело прислала деньги, продолжая удушать французскую морскую торговлю. Швеция, так и не заключившая с Наполеоном мир после распада у Аустерлица Третьей коалиции, отправила небольшой экспедиционный корпус. Наполеон никогда не простил этого Густаву IV Адольфу – «умалишенному, достойному править [парижской психиатрической больницей] Петит-Мезон, а не прекрасной скандинавской страной»{1691}.

К концу мая Наполеон был готов. Теперь Данциг находился в его руках, заболевшие отправлены в тыл, а припасов приготовлено на восемь месяцев. Наполеон имел в распоряжении 123 000 пехотинцев, 30 000 кавалеристов и 5000 артиллеристов. Он назначил крупное наступление на 10 июня, но, как и в январе, Беннигсен опередил его, 5 июня напав у Гуттштадта на корпус Нея. «Я очень рад тому, что неприятель не пожелал ждать, когда мы придем к нему сами», – съязвил Наполеон на следующий день, отправляясь из Финкенштейна в открытом из-за очень жаркой погоды экипаже{1692}. В тот день он привел все корпуса в движение, стремясь, как всегда, к генеральному сражению, которое решило бы судьбу кампании. Даву, уже выдвинувший две дивизии из Алленштейна [совр. Ольштын в Польше] для угрозы левому флангу русских, позволил им перехватить гонца с фальшивым донесением, будто он с 40 000 солдат (в действительности весь его корпус насчитывал 28 891 человека) готовится ударить врагу в тыл. На следующий день Беннигсен отдал приказ об отступлении. Тем временем Сульт форсировал реку Пассарге и потеснил правый фланг русских.

8 июня Наполеон допросил военнопленных из авангарда Багратиона. Те сообщили, что Беннигсен идет к Гуттштадту. Казалось, русские дадут сражение там, но вместо этого они отошли к хорошо укрепленному лагерю в Гейльсберге. Наполеон последовал за ними. В авангарде шли Мюрат и Ней, за ними – Ланн и гвардия. За ними, на расстоянии дня пути, двигался Мортье. На правом фланге шел Даву, на левом – Сульт. Корпусная организация войск оправдала себя. Багратион прикрывал отступление Беннигсена, сжигая за собой деревни и мосты. Русские уходили по пыльным дорогам, страдая от жестокой жары. Считая, что Беннигсен идет к Кёнигсбергу, Наполеон 9 июня решил напасть, как он считал, на вражеский арьергард. На самом же деле он столкнулся со всей русской армией: 53 000 солдат при 150 орудиях.

В городке Гейльсберге, лежавшем в низине на левом берегу реки Алле, располагалась укрепленная операционная база русской армии. Несколько мостов соединяло предместье с правым берегом. Для защиты переправы русские возвели четыре больших редута, перемежаемые флешами (полевые укрепления в виде стрелы, углом обращенной к неприятелю). Здесь бой шел с раннего утра 10 июня. В 15 часов прибыл Наполеон, раздосадованный потерями (было утрачено и три «орла») Мюрата и Сульта. Один раз Наполеон оказался настолько близко к схватке, что Удино попросил его укрыться и пообещал, что, если он откажется, гренадеры уведут его силой. «В 10 часов император проехал сквозь наши ряды, – вспоминал молодой лейтенант Эмар-Оливье де Гонвиль, – и был встречен восклицаниями, на которые, казалось, он не обратил внимания, поскольку был мрачен и угрюм. Позднее мы узнали, что у него не было намерения затевать с русскими настолько серьезный бой и меньше всего он хотел пускать в дело кавалерию. [Мюрат] за это получил взбучку и следовал за императором с видом довольно сконфуженным»{1693}. Бой продолжался до 23 часов. Ночью разыгрывались отвратительные сцены: мародеры из обоих лагерей грабили мертвых и раненых. Встающее солнце осветило поистине печальное поле, где лежало более 10 000 раненых французов и около 6000 русских, а когда солнце достигло зенита, обе армии содрогнулись от трупного запаха.

Хотя в Гейльсберге французы нашли множество припасов, Наполеон имел виды на гораздо более обильные неприятельские склады в Кёнигсберге. Русским, чтобы попасть туда, было необходимо снова переправиться через реку Алле. Наполеон знал, что в рыночном городе Фридланде (совр. Правдинск) есть мост. Он поручил Ланну произвести там разведку, а остальные силы армии разделил. Мюрат с 60 000 солдат, кавалерией и приданными корпусами Даву и Сульта отправился к Кёнигсбергу. Сам же Наполеон с 80 000 солдат вернулся к Прейсиш-Эйлау.

13 июня аванпосты доложили Ланну о сосредоточении массы русских войск у Фридланда, средней величины города в U-образном изгибе Алле. В соответствии с корпусной доктриной маршал вступил в бой и сумел связать русских на целых девять часов до подхода основных сил армии. В 15:30 русский авангард, 3000 кавалеристов, переправившись через Алле, выбил французов из города. Беннигсен решил, что на следующий день он успеет перейти реку, разбить Ланна и вернуться на другой берег прежде, чем от Прейсиш-Эйлау, лежащего в 24 километрах западнее Фридланда, явится Наполеон. Ему не стоило недооценивать скорость французов, особенно когда они шли по иссушенным летним солнцем дорогам.

Река Алле омывает Фридланд с востока и юга. С севера город защищен Мюленским озером. Алле – быстрая и глубокая река, высота ее обрывистых берегов превышает 9 метров. Перед городом расстилалась засеянная пшеницей