Читать книгу - "Жестокие всходы - Тимофей Николайцев"

— Ну, что? — проскрипел над ним Луций. — Самих вас утопить в хляби земной? Или жёнушку твою?

— Да хватит же… Пощади! Довольно… — Уда едва не сломал себе шею, попытавшись после таких слов не оглянуться на свою сивую…

Это было слишком просто… слишком легко… Но — довольно! — мгновенно обессиливший Луций сейчас был согласен с ним. Не стоило и дальше выделываться — как и Симону, во хмелю обменявшему свою удачу на кружку пенного. Слишком уж легко сломались возчики, такие опасные на вид. Хотя, если подумать — а на что надеяться человеку, уже пропившему удачу? Заблудшей душе сгодится любой провожатый… И, как Луцию не хотелось еще немного поколдовать, ещё хоть раз ощутить, как подчиняется земля его мимолётным жестам — он не осмелился продолжать…

Глава 29 (и снова — цепкая, как тысяча семян…)

Земля замерла, перестала зыбнуть…, но телега по-прежнему стояла боком, накреняясь на сломанную ось.

Лёжа на боку, Уда выпростался из сапог и торопливо пополз прочь… Размотавшаяся портянка тянулась за ним, как устремившаяся в погоню змея…

Старшина Симон сел и нерешительно ощупал землю вокруг себя. Нож выпал, и остался лежать, отсвечивая лезвием — довольно тусклым от постоянного пребывания в потной холстине. Луций отметил, что возчик даже не взглянул на него — не то, чтоб попытался поднять.

— Верни своего меньшо́го… — приказал Луций.

Тот оглушённо повиновался. Далеко ходить ему не пришлось — Уда так и ползал среди полыни, шебурша ею, как не очень-то расторопная крыса. Сохранившемся на одной ноге сапожищем Симон наступил ему на щиколотку — чем, надо полагать, и привёл его в чувство. Пока один возчик гнал другого пинками обратно к телегам, кони сумели выудить копыта из этой нежданной трясины. Куцехвостый битюг, увязший глубже всех остальных — всхрапнул и несколько раз переступил по твёрдому, обессилено содрогаясь боками.

Возчики не стали подходить вплотную, остановились… и Луций мысленно и уже привычно пересчитал разделяющие их шаги. Их, как водится, насчиталось пять… широких шагов, мужицких.

Симон стоял, понурив голову.

Нож лежал поодаль.

— Подними… — велел ему Луций, кивнув на нож.

— А? — не понял старшина.

— Веревки срежь и на землю его поставь.

— А?!..

Обозный старшина беспомощно оглянулся на Уду. Тот оказался более сметлив — лучше кума понимал, куда дует ветер.

— Так вы о сундуке, добрый господин?! Это мы — зараз…

И Симон, весь съёжившись, как огурец, побитый морозом — обрадованно повторил за ним:

— Ах, о сундуке…

Они оба подхватились и сноровисто полезли на телегу. Серая рогожа полетела прочь. Под ней и впрямь обнаружился сундук — огромный и даже по виду немыслимо тяжёлый, хотя и без единой металлической детали. Две веревки крестом сходились на его крышке, привязанные за кольца в тележных бортах. Толщиной они были — с большой палец взрослого.

Симон попробовал было узел руками… потом, спохватившись — вернулся к ногам Луция за оброненным ножом. Луций равнодушно смотрел, как возчик нагибается за ним.

Вдвоём с Удой, натягивая и перепиливая, они одолели веревку. Симон, нерешительно стрельнув глазами на Луция, сунул нож на пазуху. Правый его сапог так и торчал, утопленный в дороге — выступая наружу лишь самым верхом голенища.

Луций подогнал их нетерпеливым жестом. Пошевеливайтесь! Они ещё сильнее заторопились, путаясь в веревках и от волнения мешая друг другу — Кривощёкий шумно задышал над ухом и вроде даже хрюкнул, когда Уда придавил Симону пальцы углом сундука. Да, бородатые мужики, повинующиеся мальцу — зрелище небывалое, но Луций не обратил на восторги своего подручного никакого внимания.

Между тем возчики, кряхтя от натуги, сволокли сундук с телеги, обхватив руками, как каменную глыбу — никаких ручек у проклятого сороватского сундука тоже не было. Они намеревались почтительно поставить сундук перед «добрым господином», но вместо этого — не удержали на весу и уронили его в полынь. Луцию пришлось отступить на шаг — его едва не зашибли, с треском переломились торчащие из обочины стебли около самых ног. Когда сундук ухнул оземь — оба возчика невольно прислушались к звуку, что издавало его содержимое.

Даже Кривощёкий — и тот поднялся на цыпочки, заглянув своему хозяину через плечо.

Судя по весу, сундук был набит камнями, не иначе… По звуку же — пересыпался внутри сушёный горох. Они, наконец, поставили сундук более-менее прямо и сами распрямились, зачем-то тщательно отряхивая ладони — как после долгой праведной работы. А звук изнутри сундука — всё слышался и слышался… что-то сухое и твёрдое пересыпалось из угла в угол, скобля о стенки, о дно, друг о друга… Мерный шелест, сухие щелчки и неутихающий треск…

Возчики попятились от сундука — как недавно кони пятились от Луция.

— Отойди, не мешайся… — приказал Луций старшине, едва на наступившему на ногу… и кивком указал, куда именно тому следует отойти — к забору…

Тот послушно встал, куда велено, и Уда хвостиком засеменил за ним.

— Стоять там и не дёргаться! — пригрозил им Луций. — Будете делать, что велено — разрешу при мне служить… останетесь целыми и при немалых деньгах. А нет — утоплю вместе с лошадьми!

Луций приблизился к сундуку вплотную — даже воткнувшись одним углом землю, тот всё равно доставал ему чуть ли не до груди. До чего же неподъёмная это была громадина — даже странно, как сороват умудрился надурить старшину и выдать свой груз за «почти невесомый»… Углы сундука, лишённые железных оковок, выглядели слишком обшарпанными — словно сундук долгое время кочевал с воза на воз, пережив великое множество не слишком аккуратных перегрузок. Но, несмотря на сколотые края, сам сундук оставался крепок — крышка примыкала плотно, и нигде не было видно ни навесного замка, ни замочной скважины.

«Значит, — подумал Луций, — ключ-от-всех-замков тут не поможет… Придётся надрываться и крушить сундук вручную. А жаль — только-только страху на этих двоих нагнал…»

Оттягивая момент, он распустил завязки и, совсем уж не торопясь — размотал кусок рогожи, закутавший кирку. Сразу две дождевые капли одновременно упали на обух, и короста ржавчины в этом месте потемнела.

Луций попытался качнуть непоколебимый сундук ногой… потом легонько стукнул о его крышку рукоятью кирки. Шорох внутри тотчас усилился, и в сундуке что-то уже совсем отчетливо зашевелилось. Луций даже увидел это глазами — лёгкая, еле уловимая дрожь тронула доски изнутри.

Вдоль забора вдруг повеяло ветром, и космы полыни откачнулись, пугнув из своих зарослей угнездившуюся там мошкару.

Нет, он всё делал правильно — кирка была невесома и послушна