Читать книгу - "Жестокие всходы - Тимофей Николайцев"

ядовитого для всех прочих людей пепла… Вряд ли он будет к этому когда‑либо готов.

Луций в ужасе замотал головой — чувствуя, каким свинцом она наливается… Приговорённый домик старого Линца и трехэтажный доходный дом господина Шпигеля молча и равнодушно глядели друг на друга — будто ожидая, кого он выберет. А Луцию вдруг показалось, что в одно из окон, самого маленькое, угловое, где располагался кабинет домовладельца — кто-то пристально на него смотрит…

Вряд ли это мог быть сам господин Шпигель — они с Эрвином по-прежнему укрывались в густой тени, а местные бюргеры никогда не отличались ни острым ночным зрением, ни особым любопытством. Чтобы господин Шпигель ночью подошёл к окну, нужно под ними устроить не меньше, чем пляску с факелами…

Кривощёкий завозился под его рукой — наверное, Луций слишком сильно его придавил.

— Ты видел? — спросил его Луций своим прежним, не хозяйским ещё голосом. — Там, в окне…

— Ви…дел… — задавленно хрипнул Эрвин, норовя указывать пальцем, но благоразумно сдерживаясь… и тогда Луций его отпустил.

К тому же — дверь над парадным крыльцом и в самом деле была чуточку приоткрыта… Ночью видно было не особо хорошо, но обманчивый лунный свет вроде бы создавал резкую вертикальную тень вдоль одного из дверных косяков. Да и литера «Ш» — тоже парила над дверью, словно тень от летучей мыши, совсем не так, как обычно…

«Вот дурень!» — отругал Луций сам себя.

Ему давно пора привыкнуть, что в его жизни нет больше места простым совпадениям…

Они оба, запирая в глотках рвущееся дыхание, долго смотрели на тёмные окна… Занавески не двигались. От напряжения плыло в глазах — углы спящих домов уже подрагивали, наползая друг на друга. Луцию подумалось вдруг, что стоит сейчас старику в полосатом халате широко распахнуть одно из окон, то сердце у них обоих тут же лопнет, как сарделька, пекущаяся на угольях. Как это сделало сердце дядьки Ороха…

Привычнее и правильнее было бы сейчас замереть в тени и переждать — как они уже делали бессчётные тысячи и тысячи раз… Взрослые обычно слишком нетерпеливы, у них нет времени по полночи следить за тенями под заборами. Но Луций чувствовал, что попросту не сможет усидеть на месте. Каждая секунда ожидания только раскаляла жар под сарделькой, только усиливала кипение мясных соков внутри.

Он должен быть послушен Глине! Так подумал Луций и понял вдруг про себя, что подумал это уже совсем покорно, без прежней бунтарской рези за едва-едва проклюнувшимся кадыком. Должен быть послушен… должен быть понятлив и сметлив. Он подвёл не только себя, он подвёл Глину! Луций задрожал от мгновенной паники… Его руки были пусты — и даже в этом уже была вина… ему ведь было велено неотлучно носить с собою всё то, что оказалось то ли проклятием, то ли дарами…, а он — выперся на улицу с пустыми карманами, с голым пузом… хорошо хоть штаны догадался натянуть… Пусть и на минуту всего… пусть лишь на пару шагов от крыльца.

Луций уже знал — Глина не ждёт от него оправданий или объяснений… только полного послушания…

Что бы всё исправить, ему нужно немедленно вернуться в дом. Забрать из‑под носа у страшного старика символы власти Наместника — кирку и ключ… уберечь их, отнести туда, куда нет ТОМУ входа.

«И золотые…» — запоздало вспомнил он вдруг и удивился этой странной и робкой жалости к деньгам, которые вот-вот будут потеряны … или вконец запутался…

Золотые господина Шпигеля — это ведь тоже дар? Ну, наверное… Они ведь сами упали — буквально под ноги, как и было ему обещано… И они весьма пригодятся, если скрываться ему придётся дольше, чем до ближайшего утра.

Мельком ему пришло в голову, что он каким-то образом просто подслушал мысли Кривощёкого — будто те чумным заразным ореолом витали прямо вокруг его головы.

Он толкнул Эрвина, уже совсем ополоумевшего от страха, в плечо:

— Что, Кривощёкий? Никак по золоту моему плачешь?

Тот ещё сильнее забледнел лицом и отчаянно замотал головой. Его палец всё прыгал, вытянутый, всё чертил восьмерки по всей Ремесленной…

— А ну, жди меня здесь… Жди, я сказал! — зашипел на него Луций. — Я домой быстренько сбегаю, забрать надо кое‑что… А ты — жди! Если сороват… — Эрвина при этом слове всего передёрнуло, а потому Луций сказал иначе… — если старикан из той двери выйдет, пока я внутри буду — отвлеки его как-нибудь.

— Как же я его отвлеку? — беспомощно спросил Эрвин.

— А это — уже твоё дело! — отрубил Луций. — Да хоть голую жопу ему покажи. Но я должен успеть из дому выйти, покуда он с хозяйского крыльца не сойдёт. Понял?

Не дождавшись ответа, он смачно врезал Эрвина по уху. Совсем как во времена старые, добрые…

— Понял, спрашиваю?

Кривощёкий Эрвин от такой оплеухи только головой мотнул — сглотнув при этом так громко, что в соседнем дворе, проснувшись, тявкнула собака.

— Смотри у меня, — пригрозил ему Луций. — Бросишь меня, как тогда — Глина тебя сгложет. Ты на мокрых костях клялся…

Оставив Кривощекого и дальше безмолвно разевать рот, он опрометью кинулся в дом.

Сколько раз он бегал вверх-вниз по этой лестнице… Но теперь, когда неведомый и страшный старик маячил где-то поблизости — каждый скрип казался ему оглушающим, будто тревожный колокол. Вот заголосила дверь на петлях. Вот взвизгнула на гвоздях нижняя ступенька. Он метнулся вверх по лестнице. Певучие половицы и перила — раз за разом издевательски вторили его шагам… Он спешил, но изо всех сил старался не шуметь — наступал на самые края ступенек и опирался руками о стену. Однако спящий дом был чуток — за ближайшей дверью заворочались, послышался оттуда разбуженный окрик. Так что миновав лестничный поворот, Луций мчался уже не таясь. Всё шло к тому, что скорость вот-вот окажется важнее скрытности. Наверное, была важнее вообще всего на свете сейчас…

Но сначала стоило забрать припрятанные деньги — позже на это может вообще не оказаться времени.

Рванув на себя дверцу чулана, Луций шарахнулся в сторону — потревоженный частокол мётел и швабр с грохотом вывалился оттуда. Задребезжали раскатившиеся тазы и вёдра… Ну и ну! Осталось только из пушки пальнуть, если в доме кто-то ещё не проснулся! Луций перевернул ногой одно из вёдер, запрыгнул на него и торопливо зашарил в щели за притолокой… Сухая паутина рвалась под пальцами. Тряпица с завязанными в нее монетами нашлась далеко не сразу, а потом, ухватив её наконец, Луций потащил слишком резко и, должно