Читать книгу - "Господин Тарановский - Дмитрий Шимохин"

class="p1">— Но Восток для предприимчивого человека — это страна воистину безграничных возможностей. Особенно для того, кому нечего терять.

Он сделал почтительный жест в сторону паланкина, где неподвижно, как идол, восседал старый маньчжур, окутанный дымом опиума. Слуги продолжали обмахивать его веерами, не обращая внимания на наш разговор.

— И вот, я нашел надежного делового партнера в лице господина Тулишена. Добился покровительства губернатора провинции. Мы наладили прекрасный прииск. Но тут яснова встречаю вас. Вы опять стоите на моем пути! Вы сидите на земле, которая по праву принадлежит моему партнеру, и добываете его золото. Это нужно прекратить!

Он шагнул ко мне ближе. Теперь в его голосе не было иронии — лишь расчетливая жестокость.

— Я мог бы просто отдать приказ, и мои пушкари разнесли бы ваш городишко в пыль за пару часов. Понимаете, я извлек урок из нашей прошлой встречи. Теперь я ставлю не на хитрость и не на удачу. Теперь мой бог — технологическое превосходство.

Он повернулся и указал тростью на позиции своей артиллерии, чернеющие на холмах.

— Посмотрите туда. Видите? Это не старые чугунные пушки, которые стреляют ядрами в белый свет. На батареях у нас стоят новейшие стодесятифунтовые осадные орудия Армстронга. Нарезные. Казнозарядные. Они крошат ваши стены, как сухое печенье. Один снаряд — и башни нет.

Он перевел трость выше, на скалу, где мы еще недавно лежали в засаде.

— А там, на горе, мы установили легкие четырехфунтовые горные пушки. Чтобы не дать вам покоя ни днем, ни ночью. Они заглянут в каждый ваш двор, в каждое окно. Прекрасная позиция. Чтобы угостить вас картечью, не находите? А в резерве у меня — батарея шестифунтовых полевых орудий, на случай, если вы вдруг решите выйти в поле.

Он снова посмотрел на меня, и в его голубых глазах я увидел лед.

— А у моих солдат, пан Иван, в руках не фитильные мушкеты, а лучшие британские винтовки «Энфилд». Они уже имеют прекрасный опыт войны с бунтовщиками. Знаете, что это за армия? Думаете, обычная восточная орда? Нет, сударь! Этот корпус создали английские негоцианты. Именно он раздавил тайпинов, сделав то, на что оказалась неспособна трехмиллионная цинская армия.У вас нет ни единого шанса, «Тарановский». Я раздавлю вас, как таракана. Медленно. С удовольствием.

Я молчал. Левицкий рядом со мной тяжело дышал, его лицо пошло красными пятнами от бешенства. Но я знал, что он не сделает глупостей.

Тэкклби, видя мое молчание, расценил его как признак страха. Он со снисходительным презрением улыбнулся.

— Но я прежде всего — деловой человек. Ведь вы, потерпев поражение в Силинцзы, непременно отступите к приискам, не так ли? А я не желаю гоняться за вами по горам. Это плохо для бизнеса. И я буду так любезен, что предложу вам выход.

Он сделал широкий жест рукой, указывая на север, в сторону Амура.

— Убирайтесь. Уходите за Амур, откуда пришли. Забирайте своих бандитов, своих шлюх, свои пожитки. Я даже разрешу вам забрать все то золото, что вы успели намыть здесь. Мне оно не нужно. Скоро тут будут машины из Ньюкастла и Шеффилда. С их помощью я намою в сотни раз больше, чем вы — лотками и шайками.

Он достал из жилетного кармана золотые часы на цепочке, щелкнул крышкой.

— Просто исчезните, — процедил он. — Чтобы духу вашего здесь не было.

— Даю вам время до рассвета. Если к восходу солнца ваш город не будет пуст, я отдам приказ к штурму. И поверьте мне, пан Иван, я сотру этот город с лица земли вместе с вами.

Он захлопнул часы. Щелчок прозвучал как выстрел в тишине.

— Это мое последнее слово.

Тэкклби отвернулся, давая понять, что аудиенция окончена. Мандарин, так и не открыв глаз, выпустил очередное облако дыма.

Я стоял и смотрел в спину англичанину.

Во мне не было гнева. Не было страха. Была только ледяная, кристальная ясность. Он был уверен в своей победе. Он был уверен, что сломал меня. Он был уверен, что его пушки и его «Энфилды» — это абсолютная сила.

Он ошибался.

Не сказав ни слова, я просто развернулся и пошел обратно, к разрушенным воротам Силинцзы. Левицкий и Сафар, бросив на врагов полные ненависти взгляды, двинулись следом.

Мы шли по выжженной земле, под прицелом тысяч глаз.

Переговоры были окончены. Ультиматум был получен.

И у нас была одна ночь, чтобы дать на него ответ. Ответ, который мистер Тэкклби не забудет никогда.

Глава 18

Глава 18

План был дерзким, почти самоубийственным. Опасно, но ничего другого у нас не было.

Всю ночь я просидел, пытаясь начертить маршрут. Пробраться к вражеской батарее означало вскарабкаться по скалам, которые, по мнению цинских генералов, были совершенно непроходимы, затем — пересечь несколько верст «ничейной земли». Любая тропа могла выводить прямо на секретный дозорный пост. А «секрет» — это вам не сонные часовые у пушек. Они явно будут настороже. И кто кого первым заметит и «снимет» — это тот еще вопрос.

Пока я ломал голову, как все половчее устроить, дверь в подвал скрипнула. На пороге стоял часовой.

— Ваше благородие, тут к вам Очирка пришел! Нанаец наш!

Не успел я удивиться, как в подвал, отстранив часового, шагнул невысокий, жилистый воин в потертой кожаной куртке и волчьей шапке. Конечно же, я узнал его мгновенно.

— Очир!

— Курила-дахаи, — он склонил голову, и в его узких, видящих все насквозь глазах блеснула неподдельная радость. — Здравствуй, великий тай-пен!

Появление Очира было как нельзя кстати.

— Ты какими судьбами здесь? Я думал, вы далеко, на приисках.

— Согласно указания Владимир-дахаи, мы охраняли дальние прииски, Тигровый Зуб и Золотой Дракон, — просто ответил он. — Но там все спокойно. А когда пришла весть, что цинские собаки окружили твой город, а ты вернулся, я оставил половину своих воинов присматривать за горами, а сам пошел сюда. Мои люди ждут. Их немного, всего три десятка. Но ты знаешь нас. Наши ножи остры, а шаг — тише, чем у рыси.

Очир подошел к столу и презрительно хмыкнул, глядя на мои карты.

— Мертвая бумага, дахаи. Она не покажет тебе волчью тропу или место, где осыпаются камни. Ты хочешь пройти через горы. Ночью. Тихо. Я прав?

Я молча кивнул.

— Тогда тебе нужен проводник. Тот, кто родился здесь, а не тот, кто нарисовал их на бумаге.