Читать книгу - "Лозоходец - Айлин Лин"

Не давая противнику собраться, одним плавным движением перетекаю ближе. Захват, бросок. Соперник ещё не успевает коснуться пола, когда я оказываюсь рядом, словно змея оплетаю его. Фиксирую ногами бедро, складываю кисти в замок, зажимая стопу под бицепсом. Скручивающим движением выворачиваю пятку. Будь я на ринге и этого было бы достаточно, но тут останавливаться нельзя. Продолжаю движение дальше, выворачивая коленный сустав и мышцы бедра.

Палач кричит, надрывно. Я ощущаю, как хрустят под руками связки голеностопа. Моментально выхожу из захвата и возвращаю Палачу его удар в нос. Он воет, зажав ногу руками. Кровавая гримаса исказила лицо. Грязный бой. Но зрители беснуются. Слышно, как падают стулья, когда кто-то подскакивает на эмоциях.

К Палачу подбегает наш «рефери», наклоняется к нему, что-то спрашивает. Я натыкаюсь на злобный, полный ненависти взгляд Старого. Его губы превратились в узкую полоску, черты лица заострились, желваки ходили по скулам. Понятно, падла, на кого ты ставил. Прогадал.

Чигуров поднялся, вдыхая, втягивая ноздрями резкий, отдающий железом запах крови. Пальцы его шевелились, точно он пытался дотянуться до тех капель, что теперь украшали пол.

Охранник поднялся:

– И снова наш победитель – Бугай!

Зал грохнул.

– Вставай, Палач! Не дури! Поднимайся! Убей его! – неслось со всех сторон.

Искажённые азартом лица, разинутые рты. Затравленно озираясь, отступил к стене. Мне казалось, ещё миг, и они все рванут ко мне, руками разорвут на части.

Подхватил валенки и телогрейку, развернувшись и, стараясь не вздрагивать от воплей, несущихся в спину, пошёл к двери.

Вдруг толпа как-то странно притихла. Не успев обернуться, почувствовал, как кожу подреберья вспарывает сталь и короткий удар в основание шеи. Вспышка боли и темнота, баюкающая меня в своих объятьях.

Глава 31

Боль и холод ворвались одновременно в моё сознание, я сделал глубокий вдох и надрывно закашлялся от странного запаха, смеси хлорки и ещё какой-то дезинфекции или лекарств.

– Тише, тише, – прозвучал надо мной нежный девичий голос.

От неожиданности резко распахнул глаза, которые тотчас заслезились от света.

Надо мной стояла миловидная девушка с ласковым взглядом карих глаз.

– Тише, – повторила она, – не шевелитесь. Лежите смирно, иначе будет больно.

– Где я? – в голове ухало как от разрывающихся снарядов, немного мутило.

– В лечебном бараке. Подлатали мы вас, – улыбнулась она.

– Что со мной случилось? – вспомнилась резкая боль в подреберье.

– Палач вас порезал. Повезло, ни один орган не задело, – нахмурилась девушка, – врач наш, Яков Арнольдович, подлатал. Жить будете, а это главное. Ещё по затылку вам сильно досталось. Голова кружится, тошнит? – Тут же приступила она к расспросам.

– Есть такое, – подтвердил я.

– Ну так и думала, сотрясение, – девушка расстроено опустилась на кушетку.

Меня поразило её участие. Впервые в своей лагерной жизни я видел простую человеческую доброту, от которой мы уже успели отвыкнуть. И она казалась чем-то сверхъестественным, сказочным. Мерещилось, что сейчас моргну, и добрая фея в белом халате растает, а вместо неё покажется очередной охранник со злобной харей.

– Как вас зовут? – Мне хотелось разговаривать с ней, ещё раз услышать тепло её голоса.

– Маруся, – улыбнулась она, – Радченко.

– Дочка Фёдора Филипповича?

– Вы знаете моего отца?

– Познакомились на прииске, – кивнул я, – он хороший человек.

– Так и есть, – кивнула она, – как же вас величать?

– Егор.

– А по батюшке?

Я сначала удивился, а потом пригляделся к медсестричке. Ведь она очень юна, и правда, в дочери, пусть и с натяжкой, мне годится.

– Егор Иванович.

– Егор Иванович, даже не представляете, как вам повезло. Сантиметром ниже или выше, тогда, вряд ли бы мы сумели вам помочь.

– Чем он меня?

– Какая-то заточенная железка. Я толком сама не поняла. Он прятал её в поясе. Озверел, когда вы выиграли бой.

– Вы и о них знаете?

Маруся вздохнула:

– Все знают. Тут ведь развлечений немного. Кстати, ваш соперник тоже здесь. В дальней от вас палате. Мы с Яковом Арнольдовичем подумали, что так будет лучше. Вы ему связки порвали.

– Я знаю, – кивнул слегка, перед глазами всё плыло, – жаль, что ногу не сломал. Был бы цел.

– Вы как попали на бои?

Немного помолчал:

– Обстоятельства так сложились.

– Понятно. Вы ведь недавно в лагере, – не спрашивала, скорее, утверждала она, – никогда не поворачивайтесь к сопернику спиной. Из вас ещё не выбили совесть, не рассчитывайте, что она есть у другого.

– Как вам живётся здесь?

Я не спеша рассматривал девушку. Невысокая, хрупкая, лет семнадцати. Каштановые волосы подстрижены под каре. Округлая мордашка с забавным носом-пуговкой, розовые щёчки.

Маруся едва заметно улыбнулась:

– Притерпелась. Поначалу боялась очень, но одной без отца оставаться было страшнее. И потом лечебный барак, как и жильё работников лагеря, отгорожены от общей территории. Мне здесь ничего не угрожает.

– Это правильно, что огорожено. Куда вам с зеками.

Девушка хихикнула:

– Вы ведь тоже зек.

– Маруся, не сравнивайте тех, кто попал сюда по доносу, а кто за реальные преступления.

– Я знаю, – смутилась она, – только это забавно прозвучало от вас.

– Как тут наш пациент? – дверь открылась, и в палату вошёл мужчина в белом халате. Невысокого роста, полноватый. Круглое лицо, мясистый нос, седая короткая бородка. Он смотрел на нас поверх очков.

– Уже познакомились, вижу?

– Я рассказала Егору Ивановичу, что вчера произошло, – ответила Маруся, – он не помнит ничего.

– Немудрено, – кивнул врач, сложив пухлые руки на объёмном животе, – после такого удара. Мог заработать перелом основания черепа. А это нарушение речи, другие неприятные последствия или того хуже – паралич. Ну-с, голубчик, – он подошёл вплотную, – поворачивайтесь аккуратно на живот, осмотрю вашу рану.

Маруся ловко сняла повязку, когда я развернулся, и Яков Арнольдович приступил к осмотру. Руки у него были мягкими и тёплыми.

– Повезло вам, повезло, – повторял врач, – ну, лягте поудобнее и выздоравливайте, – улыбнулся он под конец, – тем более что на это вам дано два дня.

Я удивлённо поднял брови.

– Да, да, – ответил на мой немой вопрос Яков Арнольдович, – вот если бы вас порезали основательно, тогда, глядишь, и на недельку бы положили. Хотя, – он с хитринкой посмотрел на меня, – Марусенька, пациент, я вижу, в кои веки приличный, запиши-ка, милая, что Егор Иванович не приходит в сознание. Очнётся только завтра утром, поняла?

– Всё сделаю, – улыбнулась девушка.

– Теперь у вас в запасе три дня, – хохотнул врач.

– У меня стойкое ощущение, что я в раю, – рассмеялся тихонько, стараясь не сильно напрягать мышцы живота.

Доктор сразу нахмурился:

– Как я вас понимаю. Народ здесь теряет всякий человеческий облик. И это они называют