Читать книгу - "Лозоходец - Айлин Лин"

казалось, сама природа ополчилась против зеков. Лютый холод, ветра, суровая тайга, где рыщут голодные звери. Хищников тоже не следует сбрасывать со счетов. На группу людей они не нападут, побоятся. А вот одиночка станет лакомой добычей.

Не придумав ничего, я лежал и молился всем богам, которых помнил. Мне бы один шанс остаться в живых. Одна возможность выбраться из этого ледяного плена.

Мысли перескочили на вариант прибить Чигурова, а там, пока прибудет новый руководитель, возможно, получится сбежать. Мне подчиняется вода, по логике я мог бы попробовать повлиять на человека через его кровь. Вот только кто позволит мне приблизиться к начальнику лагеря? Чигуров держится особняком, подальше от зеков, он далеко не дурак, всегда ходит в окружении охраны… И кровь, это всё же не вода…

Дверь тихонько отворилась, и показался Яков Арнольдович:

– Как вы, Егор Иванович?

– Благодаря вам намного лучше, – улыбнулся я.

– Не против, если составлю вам компанию на вечер? Я живу здесь, при госпитале. Попросил обустроить комнатушку для меня. Иной раз, понимаете, не хватает простой человеческой беседы. Не с кем перекинуться парой слов.

– Буду рад поболтать с вами. Нам ведь тоже разговоры разводить некогда. Пришли, поели и спать. Сил больше ни на что не остаётся.

– Знаю, – кивнул врач, – усаживаясь на кушетку напротив, – Маруся уже ушла, а второй пациент спит. Нам никто не помешает. Я согрел воды, не откажетесь от чашки чая?

– С удовольствием, – у меня рот наполнился слюной, так захотелось обыкновенного чая, вкус которого уже стал забываться.

– Я, признаюсь, большой любитель трав, – Яков Арнольдович разливал по чашкам горячий напиток, – этот, – подал он мне бокал, – с душицей и мёдом.

Вдохнул чуть сладковатый аромат и прикрыл глаза. Нектар!

– Яков Арнольдович, это просто чудо, – сделал я глоток, – в жизни не пил ничего вкуснее.

– Бросьте, – усмехнулся доктор, – это вам с голодухи кажется. Но у меня к вам шкурный интерес. Расскажите, как вы так ловко очистили шахту от воды? Здесь так мало любопытного происходит, и каждое происшествие воспринимается, как нечто необычайное.

Я рассказал свою версию с плывуном.

– Яков Арнольдович, говорите, ничего интересного. А бои? Вы ведь о них знаете, даже не сомневаюсь.

– Знаю, – насупился доктор, – и всячески порицаю эти первобытные развлечения. Два человека готовы перегрызть друг другу глотки на потеху оскотинившейся публике.

– Осуждаете меня?

– Голубчик, – вздохнул Яков Арнольдович, – я здесь работаю уже очень долго. И понимаю, как заставляют принимать участие в боях. У всех есть слабые места. Мы всего лишь люди. Вы не избили Петрушу. Да, да, – кивнул он, заметив мой удивлённый взгляд, – я осматривал его тогда. На затылке лишь ссадина, гематомы поверхностные. А вы, как понимаю, обладаете, так сказать, профессиональными навыками.

– Вам не откажешь в наблюдательности.

– При нашей судьбе – это становится рефлексом, если хочешь выжить.

– Я рад, что с Петрушей обошлось. Признаться, думал, будет хуже. Он силён, мне нелегко было справиться.

Яков Арнольдович посмотрел прямо в глаза, казалось, проникая в самые потаённые мысли:

– Рад, что не ошибся в вас. Что касается Петруши. Бедный малый. Он попал сюда случайно. Донесли на его старшего брата, родители поменяли их местами, научив Петеньку отзываться на другое имя. Когда разобрались, что к чему, семья подалась в бега. А Петруша попал сюда. Теперь он у Чигурова вместо придворного шута. Его научили материться и говорить скабрёзности. Иногда ему даже приводят женщин. Вы понимаете… Он живёт в доме охраны, – доктор помолчал, – и это одна из многих причин, почему я попросился жить здесь. Лагерь меняет всех. И зеков, и надзирателей. А моими товарищами и собеседниками стали книги. Потом и Маруся, чистая, добрая девушка. Ей здесь совсем не место. Много раз я говорил Фёдору Филипповичу, чтобы отослал её.

– Он против?

– Наоборот! Она. Невероятное упрямство. Впрочем, её можно понять. У неё на свете больше никого не осталось.

– Попросить о переводе?

– Шутите? Он ходит под статьёй, – Яков Арнольдович подлил ещё чаю.

– А бывало, чтобы отсюда сбегали?

Доктор пытливо глянул на меня:

– Я не буду спрашивать, почему вы интересуетесь. Чем меньше знаю, тем лучше. Только оглядитесь вокруг. Куда бежать? Кругом холод и снег. Нам провизию и ту возить не хотят. Лаются каждый раз, что не добраться. Летом, бывает, бегут. Только собаки едят свой корм не зря. Разыскивают. И зеков затравливают псами. Замечали какие кобели агрессивные?

– Да, лютые звери.

– Нет, – покачал головой доктор, – они становятся похожи на людей. На своих хозяев. Что же касается вашего вопроса. Расскажу вам один случай.

Бежал как-то с прииска зек. Скрылся в тайге, за ним бросились в погоню. Отыскали в снегу, замёрзшего. Думали, отказало сердце. Охрана поленилась тащить труп целиком. Ему отрубили руки по локоть, в качестве доказательства, что тело отыскали. А на следующий день на прииск притащился этот самый зек. Он не замёрз, отключился. Как удалось ему пережить дикую боль от удара топором, неведомо. Человеческое тело иногда способно и не на такие чудеса. Он пришёл, да. К руднику. Зеки чем смогли перевязали его культи, думали, калеку отправят ко мне. Но охрана просто расстреляла беглеца. Лучше бы он замёрз там, в лесу. Вы ведь, простите мой невольный цинизм, дешевле, чем лошади. Животных берегут. Видели хоть одну кобылу на руднике?

Я отрицательно мотнул головой.

– То-то же, – поднял указательный палец доктор, – их запрягают, только когда нет сильных морозов. Ну или если ехать недалеко. Как за дровами, например. Простите, но за лошадь спрашивают строже, чем за зека. Вы знаете, как машинам удаётся доехать сюда? Ведь снегопады у нас нередки.

– Откуда, Яков Арнольдович. Мой кругозор ограничен стенами барака и штольни.

– Перед тем как должен прийти очередной груз, а даты поставок утверждены сверху, за день до этого выводят «доходяг»: детей, стариков, тех, кто не может работать. Им дают с собой провизию и палатки. И они идут, построившись шеренгой по тракту, прокладывая дорогу для машин, утаптывая снег. Ночуют на морозе в палатках, путь ведь неблизкий. А спать на таком холоде нельзя, не проснёшься. Так они привыкают дремать сидя. Подумайте только!

Потом мне приводят этих несчастных детей, и я вынужден ампутировать им отмороженные ноги и руки. Лекарств мало, и они тоже делятся: для работников лагеря и всех остальных. Калеки полноценно работать не могут, и пайка их мизерная. Вынуждены, дабы не умереть от голода, искать в мусорных кучах картофельные очистки, гнилые капустные листы, что удаётся, хотя бы условно съедобное. Знаете, – подытожил Яков Арнольдович, – мне стоит благодарить судьбу уже за то, что живу по