Читать книгу - "Резюме сортировщика песчинок - Любовь Александровна Афоничева"

орфейни. Быстро и тихо. Потому что любой человек имеет право пореветь в одиночестве. Или, по крайней мере, не на глазах у кого-то знакомого.

Но часто ли я поступаю правильно?

Да не то чтобы очень.

Поэтому я подсаживаюсь к Юне и говорю:

– Слушай, здорово у тебя получается. Научи, а? Я тут недавно в эс-комплексе так ревел… неэстетично. Даже сопли по щекам размазывал. Только никому не говори.

Юна смотрит заинтересованно и, кажется, даже не возражает против моего вторжения в свой уголок печали.

– Прямо размазывал?

– Аж до ушей.

– И ведь звучишь так, будто это правда.

– А-а-а, точно. Я и забыл, что теперь мне тебя не обмануть. Но да, про сопли и уши – все правда.

Некоторое время она как будто мысленно примеряет к моему лицу размазанные сопли. Потом говорит:

– Трудно представить. Хотя сейчас полегче, чем раньше.

– Чем когда?

– Ну… до.

Я не уточняю, до чего. И так ясно.

Вместо этого я спрашиваю:

– У тебя мефф вкусный?

– У меня? – Она смотрит на свою кружку с художественно помятым боком и задорно торчащими рысьими ушами. Отпивает немного. – Вкусный. Как будто с костра. С привкусом дыма и каких-то ягод… не сладких, смолистых… Надо же, забыла название.

– Можжевельник?

– Точно, можжевельник.

– А вот в моем отчетливо ощущаются нотки тряпки, которую намочили и оставили тухнуть денька на четыре. И еще нотки трудового пота – одна-две капли, не больше. В общем, бурда у меня редкостная.

Юна улыбается. Скорее всего, из вежливости, потому что не так уж смешно я пошутил.

– Хочешь, отдам тебе свой? Все равно как-то не пьется.

Я качаю головой.

– Да нет, не стоит. Я сейчас уже пойду. Послоняюсь еще по улицам. Хотел только спросить, а то у Венц забыл: Рура-то отпустили, или он еще в эс-комплексе?

– Пока там. Но обещают скоро выписать.

Она аккуратно обводит пальцем синие треугольники геометрического узора на столешнице. Негромкая музыка журчит и побулькивает, золотистая, как бисер в волосах Юны.

Дверь открывается, впуская стайку дедушек с раскрашенными в разные цвета бородами. Решив истолковать это как призыв улицы, я поднимаюсь.

– А о чем вы говорили с Нишкой… То есть с Агнией? – Юна останавливает палец на пятом треугольнике.

– Да ни о чем серьезном. Так, случайно пересеклись. Я вроде даже не успел испортить ей праздник.

Юна задумчиво стучит пальцем по кончику носа. Потом спрашивает:

– А хотел бы?

– Что?

– Испортить ей праздник?

– Зачем?

– Ради развлечения… наверное?

– Ради развлечения. Ну да… Ладно, мне и правда пора.

У меня начинает ныть погрызенная рука. Глажу ее и оглядываюсь на свое пальто, висящее у входа.

– Я не… – Юна не договаривает, убирает волосы за ухо, еще раз рассеянно стукает себя пальцем по носу. – Я просто хотела… понять кое-что.

– И как?

Она неопределенно дергает плечом.

– Да все равно не очень поняла… Но спасибо. Правда, спасибо. За рассказ про сопли и за то, что… вышагнул из образа, который так ценишь. Это смело же, мне кажется. И мне правда полегчало.

– Ну, я рад, что остатки моей репутации гавкнулись не напрасно.

– А если я что-то неприятное сказала… или спросила, то я не специально. Просто день такой. И настроение такое… Такое, что я бы, наверное, попросилась послоняться с тобой вместе. Безо всяких… в смысле, просто потому что, мне кажется, вдвоем у нас, может, даже получилось бы повеселиться. Самонадеянно, да? Но неважно, все равно бы не вышло. У меня встреча… скоро. Кое-что нужно закончить.

– А я бы согласился.

– Вдвойне обидно.

Она салютует мне ушастой кружкой, а я, надев пальто, отправляюсь выяснять, не прячет ли Большой Белый День за пазухой еще чего-нибудь… или кого-нибудь.

Оставленный за спиной тихий свет Юны Юны не тревожит так, как колокольчики Венц. Наоборот. Мне словно пообещали подарок. Ни за что. Не за хорошее поведение и не в честь дня рождения. Даже не в честь Большого Белого Дня. Просто так. Подарок, вообще-то, совсем не заслуженный. Особенно если вспомнить ту историю с пойманной в мензурку осой, которую я выпустил прямо в кудрявое облако волос. Зная, как Юна боится всего, что жужжит.

Не хочу вспоминать.

Я засовываю руки в карманы, совершенно забыв, что в одном из них полно желе. Левая сразу становится красной и липкой. Оглядываюсь по сторонам в поисках чего-то, обо что можно ее вытереть. Вокруг огромное количество самой разной ткани… но вся она на кого-то надета. И хотя именно сегодня я спокойно могу вытереть руку о случайного прохожего, что-то не дает мне этого сделать.

Поблуждав немного с липкой конечностью, я догадываюсь зайти в первую подвернувшуюся орфейню и смыть желе. Теперь левая рука в порядке. Но правую продолжает покусывать мелкая боль.

Тогда я решаю, что, наверное, на сегодня с меня достаточно праздника, а с праздника – меня. И поворачиваю в сторону Песочницы, предполагая остаток ночи разнузданно и бесстыдно проспать.

Мне довольно долго приходится шагать к этой цели по цветным, звучащим, ржущим, пустым и битком набитым улицам. В какой-то момент за мной увязываются дети, которым очень хочется накормить меня конфетами. Приходится положить за щеку хамелеончика, который сначала притворяется мятным леденцом, потом шоколадкой с перцем, а в итоге оказывается странным вязким мармеладом со вкусом вяленой рыбы. Я как раз решаю, не выплюнуть ли остатки угощения, когда слышу:

– А слухи ходили такие… душещипательные. Почти похоронные.

Я оглядываюсь.

Стрекозиные очки-лупы подняты на лоб. Лицо, аккуратно подкрашенное бронзовой краской и подсвеченное бледно-желтым отсветом развернутого кубика, кажется сделанным из промхитина. Под глазами налеплены какие-то блестяшки, колесики и шестеренки, но из-за них Лора Афейна кажется скорее невыспавшейся, чем праздничной.

Я возвращаюсь на пару шагов и жду продолжения. Потому что у таких вот реплик-затравок всегда бывает продолжение. А учитывая то, какой сегодня день, оно может даже оказаться интересным.

– Например, кое-кто предполагал – очень, очень грустным шепотом, – что некий однорукий мехимерник ни за что не вернется в Песочницу. По крайней мере, в этом году. А ты, смотрю, идешь как раз туда. И выглядишь целеньким, даже будто и не покоцанным.

– Жаль, что разочаровал… Нет, оговорился – рад, что разочаровал.

Афейна что-то быстро выстукивает кончиками пальцев на виртуальной клавиатуре кубика. Потом снова смотрит на меня. Пожалуй, вполне дружелюбно.

– Да ладно, я на самом деле тоже рада. Так веселее.

– Как?

– Ну, кто у нас тут самые… перспективные? Я, ты да Доми. И так невелика конкуренция. А если бы ты потерял… эм… хватку, – она выдает короткий сухой смешок, – стало бы еще тухлее.