Читать книгу - "Беглец - Андрей Никонов"

Рядом с крыльцом стояла тощая лошадь, запряжённая в потрёпанную кибитку. При виде Бейлина лошадь выдала порцию яблок и грустно заржала.

— Вот, — дохнули ему в ухо перегаром, — как обещались, значит, лучшая кобыла в округе, летит, как ветер. Цена божеская, двести целковых, токма подкормить её надо чуток, путь неблизкий сделала, подустала. Корм, как есть, за ваш счёт, мешок овса лично продам за бесценок.

— Вчера ещё сто двадцать стоила, — резонно заметил Бейлин.

— Так это вчерась, а сегодня расценки такие, — хитро прищурился мужичок, — как есть последнее от сердца отрываю.

— Сто тридцать, — Митя положил руку ему на плечо, — и смотри, если она свалится, я тебя из-под земли достану.

— Сто восемьдесят пять, — быстро произнёс торгаш, — вот те крест, себе в убыток отдаю.

Бейлин ничего не ответил, глядя ему прямо в глаза.и продолжая удерживать за плечо.

— Эх, ладно, — мужичок сорвал шапку, бросил на землю, топнул по ней ногой, — была не была, сто семьдесят пять.

Митя молчал.

— Сто пятьдесят? — с затаённой надеждой спросил собеседник.

Бейлин отпустил его, подошёл к кобыле, достал из саквояжа кусок хлеба, скормил, посмотрел на зубы, потом приложил ухо к лошадиному боку. Потом постучал по рёбрам пальцами

— Сто рублей дам. И ни копейки больше.

— Как же так? — опешил мужичок, — на сто тридцать сговорились, побойся Бога.

— Сто двадцать — последнее слово. И овёс за так отдашь, — сказал Митя, доставая деньги.

Торгаш схватил их, торопливо пересчитал, махнул в сторону кибитки, и широко расставляя ноги, побежал в сторону артельной столовой. Бейлин потрепал новую собственность по жёсткой гриве, расстался с половиной каравая, залез в скрипящую повозку и свистнул доберману. Тот улёгся на задней лавке, сыто зевнул.

— Султан, так тебя легавый звал? — спросил Митя, и не дожидаясь от собаки реакции, легонько пошевелил вожжами.

Лошадь обернулась, укоризненно поглядела на седока, и не спеша тронулась, то ли от ветра, то ли от голода её покачивало. Митя дорулил до вокзала, приказал собаке охранять повозку, а сам направился на телеграфную станцию. На его телеграмму, отправленную вчера, ответа не было, Бейлин попросил, если вдруг не вернётся, переправить ему послание по новому адресу, который он сообщит, оплатил почтовый сбор и гербовую марку, потом вспомнил, как доберман рвал кусок мяса, и прикупил в чайной на всякий случай два круга кровяной колбасы. Когда кибитка снова тронулась, Митя бросил вожжи, достал карту, купленную вчера в лавке при станции, и карандаш. Кибитку нещадно раскачивало и трясло, но все нужные линии были проведены заранее — от села Александровское к месту столкновения поездов, а оттуда через деревню Конопелька к Дятлово, где жил хозяин саней. Тех, на которых скрылся Травин, он же Добровольский.

Глава 11

Глава 11.

30/03/29, сб

Несколько лет назад в Барабинске жило от силы пять тысяч жителей, считая тех, что на выселках, но с тех пор, как окружная власть переехала сюда из Каинска, население увеличилось по меньшей мере в три раза. В купеческих зданиях обосновались советские учреждения, в частности, в дом купца Матюшина по Советской улице переехали окротдел рабоче-крестьянской милиции и окружная прокуратура. На весь Барабинский округ с полумиллионом жителей приходилось сто тридцать человек личного состава, или по полтора милиционера на тысячу квадратных километров, штат уголовного розыска составлял четырнадцать человек, включая инспектора, одного субинспектора, двух агентов первого разряда, пятерых второго, и двух — третьего, фотографа, машинистку и водителя автомашины Форд, которая большую часть времени стояла в сарае.

Инспектор уголовного розыска Лихой крутил заскорузлыми пальцами барабан нагана, откидывал, переставлял единственный патрон, снова крутил и снова переставлял. Прошедшим вечером его пропесочил начальник окружного адмотдела, да что там пропесочил — наорал матом в три этажа. И, в целом, по делу. С января отдел милиции жил без начальника, и Лихому приходилось исполнять его обязанности. Если в сыскном деле бывший кочегар, как он сам думал, за несколько лет кое-как разобрался, то в прочих милицейских делах до сих пор путался. Да и вообще, он до сих пор не понимал, как можно с урезанным штатом следить за порядком на огромной территории, которую зачем-то отдали в подчинение бывшему пристанционному посёлку. До отдалённых мест округа приходилось добираться иногда двое суток, естественно, никакие бандиты и прочие криминальные элементы не ждали их на месте, и творили свои тёмные делишки как хотели. Выручало ОГПУ, боровшееся с классово чуждыми элементами и преступлениями на железной дороге, но у окротдела по транспорту со штатами тоже было не ахти. Правильно было бы не идти на поводу у уполномоченного, и не посылать своих сотрудников, прежний начальник милиции именно так бы и поступил. Но Лихой дал слабину, послал агента Марочкина с единственной на весь округ ищейкой, и трёх милиционеров. В итоге, Марочкин лежал в больнице без сознания, одного милиционера убили, а собака сбежала. Самое время наступило стреляться. Лихой в очередной раз крутанул барабан, поднёс ствол к виску.

В дверь постучали. Он вздохнул, положил наган на стол, потёр виски ладонями.

— Да входи уже.

— Нашли, Панкрат Евграфыч, вычислили подлеца, вы не поверите, что оказалось.

— Ты загадками, Сидорчук, не говори, садись и рассказывай.

— Чего там рассказывать, — Сидорчук шлёпнулся на стул, — главарь-то бандитов, на которого машинист курьерского указал, у нас на железной дороге работал, стрелочником. Парамонов Лука Лукич, беспартийный, крестьянин, тысяча восемьсот…

— Сидорчук, — взмолился инспектор, — давай по делу.

— По делу, так по делу, — обиделся милиционер, — в общем, этот Парамонов работал здесь, на станции, а года два назад уволился. Подумал ещё, лицо знакомое, видел его где-то, так я фотографию показал наобум, по ней и узнали, говорят, неуживчивый был, да подворовывал по слухам. А вчерась объявился, и попросил машиниста Фоменко подвезти его и двух приятелей до дороги на Конопельку. Там-то они состав и остановили, чтобы, значит, курьерский в него врезался, а сами рядом сховались. Наставили на машиниста обрез, ну Фоменко и согласился.

— Зачем ему в Конопельку?

— Так живёт он там.

— А почему сразу машинист не сказал? Их же в кабине заперли, они всё видели, вчера допросили, а теперь, выходит, скрыли.

— Так не положено к себе сажать