Читать книгу - "Беглец - Андрей Никонов"

обсуждая, потом мальчишка бросился бежать, а его приятели остались возле упряжки. Внутрь они не лезли, держались поодаль, вот только внимание их было направлено именно на Митину собственность. На первый взгляд с ней всё было в порядке, даже регистрационный знак на тарантайке Бейлин менять не стал, с чего такое внимание, предстояло выяснить. Мужчина не торопясь доел щи, рассудил, что в Конопельке его вряд ли покормят, взял ещё тушёного мяса с картошкой, и попросил пару фунтов сырого мяса с небольшой косточкой отдельно завернуть для собаки.

Тем временем пацан прибежал обратно, что-то сказал близнецам, получил монетку и снова куда-то умчался. Приятели пошептались, и один из них решительным шагом направился в чайную. Войдя, он подошёл к продавцу, о чём-то с ним переговорил, и не менее решительно подошёл к Мите. Уселся напротив, упершись ладонями в столешницу.

— Я тебя за стол не приглашал, — спокойно сказал Бейлин, бросая окурок в тарелку, служившую пепельницей.

— Слышь, дядя, откуда лошадка у тебя? — парень сжал край доски, мышцы на руках напряглись буграми.

Митя обвёл зал взглядом, немногочисленные едоки уткнулись в свои тарелки и стопки, не поднимая глаз.

— Утром сегодня купил, в Александровске, у ханурика одного. Низкий такой, волосы тёмные, под левым глазом бородавка, шапку любит на пол кидать. Ещё вопросы есть?

— И почём купил?

— Сто двадцать.

— Богато живёшь, — парень пригладил вихры, замолчал, глядя в окно.

Там к его приятелю прибавились ещё двое, на взгляд Бейлина — деловые. Один из них заглянул в повозку и отпрянул — прямо перед его носом лязгнули зубы добермана. Собака, увидев, что больше чужак внутрь не лезет, снова улеглась, примостив морду на лапы.

— Как его зовут-то? — спросил Митя.

— Кого?

— Да ханурика этого, что я описал.

— Сидорка, а что?

— Да мнится мне, что этот Сидорка у вас кобылу-то увёл, а мне подсунул.

— Ага, так и есть, — парень важно кивнул в сторону окна, — только не у нас, а у Трофимыча, а он, понимаешь, не любит этого, прямо спит плохо. Так ты давай того, вертай обратно.

Митя поднялся, взялся за саквояж. Выхода, на его взгляд, было три.

Первое — перестрелять всех к чёртовой матери. Он всегда держал в пистолете полную обойму, плюс один патрон в патроннике, значит, как минимум шестерых положит сразу, а потом, пользуясь суматохой, достанет маузер, это ещё плюс десять выстрелов. Придётся вывести из строя всех, кто вмешается, а потом удирать. На такой лошади, которую ему подсунул конокрад, это будет трудно, к тому же он уже сказал, куда едет, и наверняка за ним пошлют кого-то вдогонку.

Второе — позвать милицию, достать удостоверение Липшица, отнять повозку, точнее реквизировать. Против ГПУ тут у деловых кишка тонка, место бойкое, значит, и блюстителей правопорядка больше. Только тогда о том, что Липшиц восстал из мёртвых, вскоре узнают.

Бейлин кинул на прилавок три рубля, забрал кусок мяса, завёрнутый в бумагу, не обращая внимания на парня, следующего по пятам, вышел из чайной, остановился около коновязи.

— Ты что ли Трофимыч? — спросил он у одного из деловых, того, что постарше, лысого и со шрамом на щеке, в кожаной куртке с меховым подбоем и стоптанных офицерских сапогах.

— Ну я.

— Даю червонец.

— Эта, Трофимыч, я выяснил всё, ему Сидорка кобылу продал, — вставил своё близнец, — за двенадцать червонцев. Говорил же, вчера вертелся, сволочь, надо было его…

— Цыц, — нервно сказал лысый, — а ты, мил человек, за что червонец платишь?

— Я купил лошадь, чтобы до нужного места доехать, — объяснил Бейлин, — правду говорите, или нет, не у вас покупал, значит, и спрашивать не с вас буду. Но если твой человек меня отвезёт, отдам тебе червонец за хлопоты, лошадку он обратно пригонит. Зачем мне лишняя обуза. Иначе получите повозку через два дня, а уж там разберёмся.

Деловой посмотрел на Митю оценивающе, потом на товарища, рябого низенького мужика в штиблетах с гамашами, дождался кивка, цокнул языком.

— Двоих возьмёшь.

— За один червонец — хоть десятерых, только спереди. А задняя лавка наша с собачкой, туда пусть не лезут.

— Сговорились. А куда собрался, коли не секрет?

— Какой секрет, до Дятлово мне надо добраться, там кое-что взять, а потом, — тут Митя вспомнил то, что говорила девушка-подавальщица, — в Камышинку отвезти, в обратный путь, там и заночую. Груз тяжёлый, как раз твои ребята подмогут, за червонец, а я не буду спорить насчёт лошадки. Как говорится, и вашим, и нашим, с Сидоркой этим потом разберусь.

— Да у него в кармане вошь повесилась, — заржал второй близнец, но под взглядом лысого заткнулся.

Трофимыч отошёл со своим рябым приятелем чуть дальше, они пошептались, потом подозвали одного из парней, того, что к Бейлину подходил, наконец лысый сказал:

— Вы двое, едете с ним, смотрите, чтобы не дурили, вели себя пристойно. И ты, товарищ-барин, держи себя с пониманием, ребята молодые, горячие, сиди себе спокойно и собачку гладь.

Местные блатные развернулись, и не прощаясь, ушли, причём рябой, шёл первым, а Трофимыч чуть ли не семенил за ним. Близнецы залезли на облучок, перед этим продемонстрировав Мите револьверы под куртками, доберман к новым пассажирам отнёсся спокойно.

Дорога, на которую они выехали, в отличие от той, что шла между Александровским и Кондагуловкой, была менее оживлённой. Попутных саней почти не было, встречные попадались не часто, может быть раз в несколько минут, а после поворота на Жаворонково почти исчезли. Разговор не клеился, парни на вопросы отвечали неохотно, так что Митя большую часть пути просто пялился по сторонам. Он проследил глазами за очередной встречной телегой, подождал, пока та отъедет подальше, наклонился вперёд, словно поправляя сапог, похлопал правого близнеца по плечу.

— Слышь, браток, огонька не найдётся?

Тот пошарил в кармане, вытащил спички и протянул, повернувшись. Митя всадил нож ему в натянувшуюся шею рядом с позвоночником, чуть ниже челюсти, и тут же выдернул обратно. Парень захрипел, схватился за рану руками, из-под пальцев хлестала кровь. Пока левый подельник хлопал глазами, Бейлин ткнул ему дуло пистолета в спину, прижал лезвие к кадыку.

— Езжай как было.

— Ты что творишь? — тот послушно взмахнул вожжами, — зачем?

Кровь приятеля, склонившегося к нему, стекала прямо на куртку и штаны, но возница боялся пошевелиться.

— Вы меня когда ограбить хотели,