Читать книгу - "Змея сновидений - Вонда Нил Макинтайр"

– Вы можете ему помочь? – спросил Габриэль.

– Я сам могу спросить за себя! – взорвался мэр.

Габриэль опустил глаза с непонятным выражением на лице, на что мэр не обратил ни малейшего внимания, но Снейк подметила, что в лице Габриэля не было ни тени гнева – только бесконечная покорность и сожаление. Габриэль отвернулся и занялся газовыми светильниками.

Снейк присела на край кровати и пощупала лоб мэра. Как она и предполагала, у того был сильнейший жар.

Мэр отвернулся.

– Нечего смотреть на меня.

– Вы можете не обращать на меня внимания, – проговорила Снейк. – Вы можете даже выгнать меня вон. Но вы не можете не обращать внимания на вашу болезнь. А инфекция не пройдет сама собой, по вашему хотению.

– Вы не посмеете отрезать мне ногу, – сказал мэр, выговаривая отчетливо и ясно каждое слово.

– А я и не собираюсь. В этом нет необходимости.

– Мне нужен Брайан, чтобы промыть рану.

– Он не может промыть гангрену! – Снейк уже начинало раздражать ребячество мэра. Если бы дело было в высокой темпертуре, Снейк не пожалела бы времени, чтобы уговорить его. Если бы он умирал, она могла бы понять его нежелание согласиться с этим. Но дело было ни в том, ни в другом. Он просто привык делать все как его душа пожелает и не мог смириться с тем, что ему в чем-то не повезло.

– Отец, выслушай ее, прошу тебя.

– Не пытайся изображать, что ты заботишься обо мне, – фыркнул отец. – Ты будешь вполне счастлив, если я умру.

Белый как полотно Габриэль постоял неподвижно с минуту, потом повернулся и молча вышел из комнаты.

Снейк поднялась:

– Вы сказали ужасную вещь. Как вы могли? Всем видно, что он хочет, чтобы вы выжили. Он любит вас.

– Мне не нужна ни его любовь, ни ваши лекарства. Ничто не может помочь мне.

Сжав кулаки, Снейк последовала за Габриэлем. Она нашла его в башне у окна, он смотрел в него, положив подбородок на ступень, образованную нижним и верхним ярусом.

Снейк опустилась на пол рядом с ним.

– Он не думает так, как говорит. – В голосе Габриэля звучало напряждение и униженность. – На самом деле… – Он закрыл лицо руками и разрыдался. Снейк обняла его, пытаясь успокоить, она гладила его по плечам, ерошила мягкие волосы. Но каковы бы ни были причины враждебности мэра, Снейк чувствовала, что все это не из-за ненависти или ревности к Габриэлю.

Юноша вытер лицо рукавом.

– Спасибо, – прошептал он. – Простите меня. Но, когда он становится вот таким…

– Габриэль, у твоего отца это давно? Я имею в виду такую… м-м-м… неуравновешенность.

С минуту Габриэль выглядел озадаченным. Потом коротко рассмеялся, с ноткой горечи.

– Вы имеете в виду его рассудок? О нет, он совершенно в трезвом уме. Просто между нами пробежала кошка. Я полагаю… – Габриэль помедлил. – Иногда он, наверное, очень хочет, чтобы я умер. И тогда он сможет усыновить более подходящего наследника или родить другого сына. Но он никогда больше не женится. Возможно, он прав. Возможно, и мне порой хочется его смерти.

– Ты веришь в то, что говоришь?

– Мне бы не хотелось верить в это.

– А я вот совершенно в это не верю.

Он неуверенно посмотрел на Снейк – с таким выражением, что она было решила, что сейчас он лучезарно улыбнется, однако юноша вдруг разрыдался снова.

– Что случится, если все оставить как есть?

– Дня два он пробудет без сознания. А потом – потом придется выбирать: либо против его воли ампутировать ему ногу, либо оставить умирать.

– А вы можете вылечить его сейчас? Без его согласия?

Как бы ей хотелось ответить ему то, что он так жаждал услышать!

– Габриэль, мне нелегко это тебе говорить, но, если он потеряет сознание, успев приказать не трогать его, я буду вынуждена позволить ему умирать. Ты же сам говорил, что он в своем уме. А значит, я не имею права идти против его желаний. Какими бы они глупыми и нелепыми ни казались нам.

– Но вы ведь можете спасти ему жизнь.

– Да. Но это его жизнь.

Габриэль устало потер глаза:

– Я попробую поговорить с ним еще раз.

Снейк последовала за ним в комнату мэра, но согласилась подождать снаружи, пока Габриэль не закончит беседу. У юноши было мужество. Каковы бы ни были его промахи и недостатки в глазах отца – и в его собственных, – но мужества ему было не занимать. Хотя, возможно, с другой стороны, в его натуре таилась трусость – иначе как можно было объяснить его покорность и готовность к унижениям? Снейк не могла бы представить себя в подобной ситуации. Она вспомнила о своих узах, связывавших ее с другими целителями, с ее семьей, – они были прочны, насколько могут быть прочны связи между людьми, но, возможно, кровные узы – это совсем другое дело?

Снейк не чувствовала угрызений совести оттого, что подслушивала разговор.

– Я хочу, чтобы она помогла тебе, отец.

– Никто не может уже мне помочь.

– Тебе только сорок девять. Может быть, в твоей жизни еще появится кто-то, кого ты полюбишь, как мою мать.

– Придержи свой язык и не смей касаться своей матери.

– Нет. Ты больше не заставишь меня замолчать. Я никогда не видел ее, но половина меня – это она. Мне очень жаль, что я принес тебе разочарование. Я принял решение: я уйду отсюда. Через несколько месяцев ты сможешь сказать «нет», через несколько месяцев к тебе придет посланец и сообщит о моей смерти, и ты даже не будешь знать, правда ли это.

Мэр промолчал.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал? Что я сожалею, что не ушел раньше? Что ж, я сожалею.

– А вот этого ты еще никогда не делал, – ответил отец Габриэля. – Ты упрямый и высокомерный, но ты никогда не лгал мне раньше.

Воцарилось молчание. Снейк уже собиралась войти, когда Габриэль заговорил вновь:

– Я надеялся, что смогу исправить себя. Я думал, что, если я стану на что-то пригоден…

– Я должен думать о роде, – ответил мэр. – И о городе. Что бы ни случилось, ты всегда будешь моим первенцем, даже если ты будешь не единственным моим ребенком. Я не могу отречься от тебя, не унизив тебя публично.

Снейк с удивлением уловила нотки сочувствия в суровом тоне мэра.

– Я знаю. Я понял это теперь. Но это ни к чему не приведет, если ты умрешь.

– Ты выполнишь то, что ты обещал?

– Клянусь, – ответил Габриэль.

– Хорошо. Зови сюда целительницу.

Если бы Снейк не давала клятву помогать страждущим и больным, она бы покинула замок