Читать книгу - "журнал "ПРОЗА СИБИРИ" №1 1995 г. - Владислав Крапивин"

только потому, что считаете нашу ложной и еретичной, — сухо возразил Бернар Жюно. — Я спрашиваю вас, не принимали ли вы когда-либо других верований, кроме тех, которые считает истинными святая Римская церковь?“

„Я верую в то, во что верует святая Римская церковь и чему вы сами публично поучаете нас“, — голос еретика прозвучал вызывающе.

„Быть может, в Риме действительно есть несколько отдельных лиц, принадлежащих к вашей секте, которую вы считаете святой Римской церковью, — сухо возразил инквизитор. — Когда я проповедую, что у нас есть общее с вами, например, что есть Бог, вы вполне можете оставаться еретиком, тайно отказываясь веровать в другие вещи, которым следует веровать. “

„Я верую во все то, во что должен верить истинный христианин.''

„Эти хитрости я знаю, — сухо возразил Бернар Жюно. — Вы думаете, что христианин должен веровать в то, во что веруют члены вашей секты. Разве не так?.. Отвечайте прямо: веруете ли вы в Бога-отца. в Бога-сына и в Бога-духа святого?"

„Верую. "

Впервые в голосе еретика мелькнула неясная тревога. Бернар Жюно удовлетворенно улыбнулся. Собственно, он улыбнулся про себя. Только краешек улыбки, самый краешек улыбки неясной тенью скользнул в уголках его губ. Он знал: еретик скоро заговорит. А если он не захочет говорить, его к этому принудят. Инквизитор знал: как бы еретик ни выкручивался, как бы он ни отказывался говорить .правду, заговорить его все-равно принудят, потому что сразу несколько свидетелей из Ле Тура видели, как из рук этого человека исчезла древняя шкатулка,, выполненная, возможно, из золота и наполненная, возможно, большими сокровищами. Может, это были сокровища мавров, обнаруженные в старых развалинах, а, может, в шкатулке находились драгоценные камни, вывезенные святыми пилигримами с Востока. Неважно. Главное, шкатулка должна вернуться. Сразу несколько свидетелей со страхом видели, как таинственная шкатулка растаяла в воздухе только потому, что этот еретик и мысли не допускал поделиться указанными сокровищами со святой Римской церковью, для всех благочестиво и терпеливо молящей блага у Господа.

„Веруете ли вы в Иисуса Христа, родившегося от пресвятой девы Марии, страдавшего, воскресшего и восшедшего на небеса? Веруете ли вы, что за обедней, свершаемой священнослужителями, хлеб и вино божественной силой превращаются в тело и кровь Иисуса Христа?"

„Да разве я не должен веровать в это?"

„Я вас спрашиваю не о том, должны ли вы веровать. Я спрашиваю, веруете ли вы?"

„Я верую во все то, во что приказываете веровать вы и другие хорошие ученые люди", — голос еретика, наконец, дрогнул Он еще боролся с гордыней, но уверенности не чувствовал.

„Эти другие хорошие ученые несомненно принадлежат к вашей секте, — сухо сказал инквизитор. — Если я согласен с ними, вы, разумеется, верите мне, если же нет, то не верите."

Запутавшийся еретик изумленно обвел взглядом темный подвал, освещенный лишь несколькими свечами да огнем, разгорающимся в камине. Молчаливый писец, серый и незаметный, как мышь, накаляемые в камине металлические клещи, дыба под потолком, пока свободная... Странные шипы, веревки и бичи, развешанные по стенам, низкие каменные своды... Еретик зря назвал .это место свинарником, неосторожные, необдуманные слова!... Он уже понимал, что инквизитор не отступится, что его будут расспрашивать долго, исподволь, незаметно, с чрезвычайной осторожностью подводя к тому, о чем он сам пока даже, наверное, и не догадывается.

Надо жить тихо и незаметно, подумал еретик с опозданием. Если ты купил крепкий каменный дом, построенный еще чуть ли не век назад, не стоит изумленно выбегать на широкий двор с криком, несомненно, беспокоящим и дивящим соседей: „Смотрите! Смотрите, что лежало в брошенном сундуке умершего старика Барбье!"

А потом она исчезла, эта дьявольская шкатулка!

Как? Как она исчезла? Ведь он крепко держал ее в руках, дивясь невероятной тяжести. Конечно, он хотел знать, что там внутри. Он ведь понимал, что даже золото не может весить так много. Он не нашел запоров, не нашел никакого замка, палец сам собой лег в какую-то выемку, будто для того и созданную. Она была подчеркнута ярким алым кружком, эта почти неощутимая выемка...

Как?! Как исчезла шкатулка? Ведь он крепко держал ее в руках, он ни на мгновение не разжимал руки.

„Вы считаете в моем учении хорошим для себя то, что в нем согласно с мнением ваших ученых, — сухо продолжил инквизитор. — А веруете ли вы в то, что на престоле в алтаре находится тело Господа нашего Иисуса Христа?“

„Верую."

„Вы знаете, что там есть тело, и что все тела являются телом нашего Господа....— еще суше сказал инквизитор. — Я вас спрашиваю: находящееся на престоле в алтаре тело действительно ли есть истинное тело нашего Господа, родившегося от пресвятой девы Марии, распятого, воскресшего и восшедшего на небеса?"

С тяжелым подозрением, с тайной дрожью в голосе, еретик затравленно спросил:

„Сами вы веруете ли в это?"

Он мой! — восторжествовал инквизитор.

Тень улыбки снова скользнула по уголкам его тонких губ. Сейчас я позову палача, решил он. Еретик скажет все, он укажет местонахождение шкатулки. Не может быть так, чтобы то, что может оказаться в руках святой Римской церкви, оказалось в руках какого-то жалкого грешника...

Подняв руку, он щелкнул пальцами.

Дверь открылась.

Глава III. „ПОЛМОРДЫ! СМАХУ! ОДНИМ ВЫСТРЕЛОМ!.."

13 июля 1993 года

Телеграфистка, сорок пять, сто двенадцать, беспорядочная тяга к спиртному. Где ты, мой кукушонок?

— Ау! — позвал Шурик.

Кукушонок не откликнулся.

Пива, подумал Шурик. Много пива!.. А если пива нет, горячий душ — хотя бы смыть пыль с тела.

Ничего более крепкого, чем пиво, Шурик позволить себе не мог. Ныло выбитое на тренировке плечо. Экстрасенс Сережа, почти год работающий на контору Роальда, не успел довести лечение до конца, улетел в Москву — участвовал в глобальном эксперименте, затеянном академиком Казначеевым.

Это ничего, объяснил, улетая, экстрасенс. Я взял твою фотографию, Шурик. Я буду работать с твоим плечом на расстоянии, мне так даже удобнее. Единственная просьба — не пить. Когда объект пьет, экстрасенсу трудно.

Вода в душевой оказалась ледяной, обжигала, как кипяток. Приведя себя в относительный порядок, Шурик накинул рубашку, натянул брюки и вышел на широкий балкон. По деревянным перилам густо расползлись надписи. Самая длинная привлекала своей непритязательностью.

„Вид из этого окошка удивит тебя немножко".

Наверное, автор надписи собирался выполнить ее на подоконнике, но что-то ему помешало и он выбрал балкон, искренне желая дружески предупредить всех будущих постояльцев о неожиданностях вида,