Читать книгу - "Сначала женщины и дети - Алина Грабовски"

Она живет в Калифорнии, в городе Сан-Луис-Обиспо, о котором я ничего не знаю. Грэм ездил к ней в прошлом году, и ему понравилось, а как же еще. Ее парень – профессор колледжа, Грэм думает, они скоро обручатся.

Ты же знаешь, что не сделала ничего плохого, дорогая? – сказала она.

Естественно, я не сделала ничего плохого. Тем вечером я вообще была в Коннектикуте на дне рождения кузины; ей исполнялось двенадцать лет. Наутро я проснулась на диване рядом с горой нераспечатанных подарков; телефон валялся на полу возле грязной бумажной тарелки с застывшим кремом от торта, и на нем было девять пропущенных звонков и три голосовых.

Я чуть не повесила трубку, и она, наверно, почувствовала, что я хочу это сделать, потому что выпалила: подожди! Я просто хотела сказать, что люблю тебя.

Ладно, ответила я.

И это все?

И это все.

Люси считала, что я слишком с ней жестока. Ты же понимаешь, что мама одна и на всю жизнь? – спросила она в вечер, когда мне исполнилось пятнадцать. Мать тогда пыталась дозвониться, но я переключила ее на голосовую почту. Мы взяли велики и поехали на пляж, утерли пот со лба и побежали купаться, на ходу срывая шорты и майки. Если просто с ней не разговаривать, она не исчезнет, сказала она, когда песчаное дно резко ушло вниз и вода дошла нам до груди. Я нырнула, чтобы не отвечать. Люси казалось, что она понимает мир лучше других. На самом деле, она многого вообще не понимала.

Дверь гаража со скрипом открывается, и вскоре папа заходит в коридор и отряхивает снег с ботинок, стуча ими по дверному косяку. Я беру у него куртку и вешаю в шкаф, разглаживаю воротник, чтобы тот не помялся.

– А что с машиной? – спрашивает он. Я поправляю коробку с содой на полке шкафа: сода впитывает влагу от сырых зимних курток. – Она вся заледенела. Забыла ее на улице, что ли? – Я слушаю знакомые звуки: вот он стучит подошвами о резиновый коврик возле полки для обуви; вот стягивает носки, и те цепляются за его пятки. – София? Ты слышишь? – Я молчу. – София? – повторяет он. – Соф?

Я закрываю шкаф и оборачиваюсь.

– Я ездила в Нью-Йорк повидаться с Грэмом.

Он замирает, наклонившись к ноге и держа в руке один носок. – Что?

– Не волнуйся, я усвоила урок, это была ошибка.

Он медленно выпрямляется и смотрит на меня, как на дикого зверя, который вот-вот набросится.

– Даже не знаю, что сказать.

– А ты не против, если я позвоню маме? – спрашиваю я.

Он подходит ко мне и берет мое лицо в ладони. Его пальцы опухли от резкой смены температур.

– Все хорошо?

– Все будет хорошо, – киваю я.

Бринн

Прежде чем искать мужчин в интернете, я решила попробовать по старинке. Читала книжку в сумеречных барах, пила латте с пенкой в людных кафе, с призывным лицом сидела за шаткими уличными столиками и все такое. Пыталась заинтересовать окружающих своим видом: надевала яркую бижутерию и выбирала книги с золотистыми стикерами на обложке, где перечислялись выигранные премии. Бижутерия оттягивала мне шею и уши, мне даже приснился кошмар, что я стою на четвереньках, как корова, прогнувшись под тяжестью кулона, ярмом висящего на шее. Что до книг, в них содержались намеки на подспудные эмоции, которые я никогда не улавливала. Например, герой спрашивал: скучаешь ли ты по жизни, которой у тебя никогда не было? А другой отвечал: лишь когда забываю, что живу этой жизнью. Так у меня создалось впечатление, что писатели нынче пишут романы не для того, чтобы приоткрыть завесу над тайной человеческого существования, а наоборот, чтобы еще сильнее всех запутать.

Официантка в баре «Ола» согласилась с моими литературными наблюдениями. Я начала ходить туда по вторникам, средам и четвергам: читала ей вслух отрывки из очередного кирпича и заставляла слушать. Если вам интересно, зачем я продолжала читать эти книги, несмотря на явное разочарование современной литературой, отвечу: я пыталась встать на путь самосовершенствования, но не хотела идти на пилатес или радикально менять свое мировоззрение, поэтому выбрала, на мой взгляд, более привлекательный метод: чтение.

Лучше почитайте любовные романы в мягкой обложке, которые продают на кассе в супермаркете, посоветовала мне официантка. Те, что разваливаются прямо в руках. Они стоят на металлической вертушке. Я, естественно, знала, что она имела в виду. Они вас расшевелят, сказала она. А вам, кажется, это нужно. Я с ней согласилась.

Это предложение поступило после того, как, отвлекшись от книжной темы, я рассказала ей, что в жизни занималась сексом только с одним человеком: своим бывшим мужем. Я пыталась втолковать ей что-то важное о жизни, упущенных возможностях и шансах, но, видимо, плохо объясняла: она ответила, что мне просто нужно с кем-то переспать или хотя бы купить вибратор. Я обиделась: неужели я похожа на женщину, у которой нет вибратора?

А приложения? – спросила она и протянула мне чек в маленькой пластиковой папке.

Ха! – воскликнула я, мое поколение так не знакомится! Я выпила слишком много белого вина.

Неправда, серьезно ответила официантка. Сейчас приложения осваивают женщины всех возрастов! Она сказала об этом как о феминистском достижении, будто речь шла о том, чтобы не носить лифчик или добиваться равной оплаты труда, а не о бесконечном прореживании рядов пузатых мужиков, страдающих от кризиса среднего возраста.

Так я и оказалась в этом самом месте в этот самый час: на диване в своем кондоминиуме в компании моей семнадцатилетней сообщницы. София узнала, как подсоединить мой телефон к телевизору через приложение – по ее словам, это совершенно законно. И вот на экране появляется мужичок с разинутым ртом и тонким завитком на лысине, похожем на комочек пыли из угла.

– Сначала показывают самых уродов? – спрашиваю я. – Чтобы мы не питали завышенных ожиданий?

– Миссис Андерсон! – вскрикивает София; она все еще стесняется называть меня Бринн, хотя я уже не считаю себя миссис Андерсон и вообще не собираюсь носить эту фамилию. София всегда была более чопорной, чем моя дочь, и я была бы рада, если бы немного ее чопорности передалось Люси. Но Люси была не из тех, кто легко поддается влиянию. Когда в шесть лет ей диагностировали аллергию на арахис, она целый месяц потихоньку таскала арахис горстями, решив, что одним лишь упрямством избавится от аллергии. (Надеюсь, ни одной матери никогда не придется делать своим детям столько адреналиновых уколов, сколько сделала я в августе