Читать книгу - "Книжный магазин в Мейфэре - Элиза Найт"

увидеть вас завтра, – Гастон взял мои холодные руки в свои, и жар от его пальцев проник сквозь мои перчатки.

– Я буду в книжном магазине и в столовой. И может быть, даже придется тушить пожар.

– Тогда я отыщу вас, где бы вы ни были. А когда у вас будет перерыв, мы выпьем чаю. Или я просто подержу ваш насос.

– А если я скажу «нет»?

– Я подожду, пока вы не скажете «oui».

И так продолжалось много дней. Полковник заглядывал в книжный магазин, жаловался на высокие цены, а потом спрашивал книгу, которой у нас не было, – думаю, нарочно. Прежде чем уйти, он подмигивал мне и совал в мой карман шоколадку либо оставлял розу на кассовом аппарате. Причем всегда незаметно.

Иногда я говорила «да», и мы шли в тот ресторан, где нас вряд ли узнали бы. В таких случаях мы делились историями. Сначала – только я, но вскоре он тоже открылся. Гастон поведал о том, как его отец в молодости эмигрировал во Францию из Польши и как после смерти отца он жил у дяди. Как мальчиком катался по квартире на роликах и как отец водил его с братом в Лувр. Как они создали собственный музей дома и приглашали всех детей округи взглянуть на «экспонаты». В пятнадцать лет его отправили в Англию, в Брайтонский колледж – изучать английский; а в двадцать с небольшим он даже учился в Оксфорде, что объясняло, почему он так прекрасно владеет языком.

Но, наверное, самым трогательным был рассказ о том, как они с братом проводили время в большом шкафу, играя в разные игры и размышляя над тайнами жизни.

И вот однажды, когда Гастон подвез меня после встречи в книжный магазин, я пригласила его на рождественскую вечеринку, которую устраивала для друзей и семьи. Он на мгновение опустил глаза – к этому задумчивому взгляду я уже начала привыкать, – а потом сказал:

– Но, Нэнси, я же еврей. Боюсь, половина вашей семьи не захочет меня видеть.

– Если бы они знали вас, то подобное никогда не пришло бы им в голову. – Я умолчала о том, что некоторых моих родственников это утверждение не касалось.

– Возможно, со временем. – Но взгляд его говорил, что он в это не верит.

– Тогда поужинайте со мной в Бломфилде после Рождества.

У Гастона округлились глаза: ужин вдвоем, в моем доме! Это новая черта, через которую нам только предстояло переступить, ведь до сих пор я не пускала его дальше порога.

– Мне очень хотелось бы этого, Нэнси.

– Мне тоже. – И я не лукавила. Между нами что-то зарождалось.

Я пыталась отрицать это, не поддаваться чувствам, которые он во мне пробуждал. Вероятно, я исцелялась. Так зачем же отвергать то, к чему я так стремилась: счастье, родство душ и – смела ли я мечтать об этом? – любовь.

Январь 1943 года

Глэдис!

Пожалуйста, приготовьте для сегодняшнего ужина одно из ваших вкусных блюд на двоих: у меня будет гость. Прилагаю продуктовые карточки, которые накопила. И пожалуйста, испеките один пирог для себя, чтобы взять с собой к друзьям – в знак признательности за то, что вы позволяете моим собакам ночевать там с вами.

С наилучшими пожеланиями,

миссис Родд

Деревья за окном заледенели, на ветвях сверкали кристаллы, и смертоносные сосульки падали с крыш по всему Лондону.

Я опасалась, что Гастон перенесет ужин из-за непогоды, но он пообещал прийти, даже если ему придется ползти по льду. В половине восьмого я опустила иглу граммофона на пластинку, и тихая классическая музыка нарушила гулкую тишину.

Когда раздался стук в дверь, я глубоко вздохнула, оправила черное платье от Диора и пошла к дверям. На пороге стоял Гастон – в пальто поверх мундира, с красными розами в руках.

– Это вам, – он наклонился и, как это принято у французов, поцеловал меня в обе щеки.

Я вдохнула его пряный мужской аромат: бергамот, пачули и черный перец. Бергамот напомнил мне об Андре. Но это не вызвало грусти. Я знала, что Андре всегда будет частью той Нэнси, которой я стала. Сделав глубокий вдох, я притянула Гастона к себе. Мне хотелось бы простоять с ним всю ночь на пороге, ощущая бодрящий зимний воздух за его спиной и тепло его тела рядом с моим.

– Входите, – я прошла на кухню, приглашая следовать за мной, и поставила цветы в вазу.

– Пахнут упадком.

Гастон смотрел только на меня. Обычно гости изучают обстановку, но он, казалось, не замечал ничего вокруг, следуя за мной в столовую.

– Угощение – не моя заслуга, – сказала я, указывая на стол.

– Нет, ваша: вы хозяйка.

Он снял фуражку и положил на сервант, затем перекинул пальто через руку.

– Давайте я повешу.

Гастон тепло улыбнулся:

– Я могу сделать это сам. – И с этими словами он направился к вешалке в холле.

К тому времени, как он вернулся, я поставила на стол подогретые блюда.

Когда я наливала ему вино, он подошел сзади.

– Merci, Нэнси.

Он протянул руку к бокалу, и наши пальцы соприкоснулись. Я затаила дыхание. Не знаю, чего именно я ждала – может быть, поцелуя? Но он лишь отодвинул мой стул, приглашая сесть. Пальцы его снова дотронулись до моей руки, и я опять вдохнула его запах.

Ужин проходил неторопливо и приятно. Мы беседовали, завороженные друг другом. Время шло, и я начала думать о том, что случится после… скорее изнывая от желания приблизить это, чем нервничая. Каждый жест этих сильных мужских рук заставлял меня задаваться вопросом: каково это – чувствовать его пальцы, прокладывающие путь по моей обнаженной плоти? Каково это – оказаться в его крепких объятиях?

Когда я поднялась, чтобы убрать со стола, Гастон вызвался мне помочь.

– Перейдем в гостиную? – предложила я после того, как мы сложили грязные тарелки в раковину. – Я могу разжечь камин и налить портвейн.

– Это звучит magnifique [100], но только позвольте мне самому разжечь камин.

Когда в камине уже потрескивал огонь, мы взяли рюмки с портвейном и уселись на диван – настолько близко друг к другу, что почти соприкасались.

– Нэнси, если вы не хотите… – он предоставлял мне путь к отступлению.

– Но я хочу, – я ни секунды не колебалась. – О, как хочу!

И на это раз сама склонилась к Гастону, требуя поцелуя. Его бархатистые губы прижались к моим, и я ощутила легкий привкус лимонного десерта и портвейна. Его усики защекотали мою губу, и я рассмеялась.

– Вы всегда смеетесь, когда вас целует возлюбленный,