Читать книгу - "Книжный магазин в Мейфэре - Элиза Найт"

слышала, как приблизилась Энн, и резко обернулась.

– Так, никто. Еще один разочарованный покупатель.

– И много у нас таких?

Я кивнула.

– Вообще-то одна женщина на прошлой неделе щелкнула пальцами у меня перед носом, когда я беседовала с ребятами, и сказала: «Немножко меньше кокетства и немножко больше внимания, пожалуйста!»

– Ты пойдешь? – лукаво спросила Энн.

– Куда?

– В Клуб союзников.

Значит, она слышала наш разговор или, по крайней мере, последнюю его часть.

– С какой стати?

– Потому что ты любишь развлекаться.

– Гм-м-м… – Она права, но ищу ли я таких развлечений, которые может предложить мне полковник? Вряд ли.

– Ну, я ухожу, – Энн накинула макинтош, прикрыв округлившийся живот. – Ничего, если я покину тебя сейчас?

– Да, конечно, – я обвела взглядом гостей, которые переговаривались за шампанским. – Увидимся завтра.

Когда последний из приглашенных удалился, я навела в магазине порядок, заперла дверь и вышла на ночной воздух.

Обычно я торопилась домой, но сегодня, не спеша, прогулялась в прохладных сумерках, отмечая изменения в городе. Каким пустым он казался – и вместе с тем каким оживленным оставался! Я скучала по своим подопечным из Ратленд-Гейт. Теперь, когда воздушные налеты прекратились, они вернулись в свое жилище в Ист-Энде. Интересно, как у них дела?

Я обходила пешеходов на Керзон-стрит, направляясь к Парк-Лейн. Темнота скрывала зенитки, размещенные в Гайд-парке, который находился по соседству. Возле Мраморной арки я остановилась, чтобы прочитать молитву по тем несчастным, которые погибли в бомбоубежище – на станции метро прямо у меня под ногами, куда залетела немецкая бомба.

Хотя с последней ночной бомбардировки миновало несколько месяцев, малейший порыв ветра напоминал мне о свистящем звуке пикирующих самолетов.

Там, где прежде высились массивные здания, теперь зияли дыры. Я представляла себе, что городские строения – это зубы, выбитые Лондону на митинге Британского союза фашистов. Часть свободного пространства была заасфальтирована, некоторые руины разобрали для повторного строительства. Большинство уцелевших домов пустовали; с разбитыми окнами и снесенными крышами они походили на призраков. Скелеты бывших сооружений хранили память об улицах.

Затемнение еще не отменили, но я знала свой маршрут наизусть и уже хорошо ориентировалась в лунном свете.

В Бломфилде я не стала отсчитывать ворота, как делала прежде, пробираясь к своему дому в кромешной тьме. Теперь я считала пустые места и те немногие уцелевшие здания, которые возвышались над проплешинами с особенно горделивым видом.

Из дома донесся лай – меня приветствовала Милли. Я вознесла благодарственную молитву за то, что мое викторианское гнездышко уцелело. Этот дом символизировал победу, когда стал нашим, и теперь он снова ее олицетворял – просто потому, что выстоял.

Ноябрь 1942 года

Дорогой Андре!

Я так рада, что мы остались друзьями. Ты очень много значишь для меня. Поскольку ты в городе, приглашаю тебя на мою маленькую вечеринку в Бломфилде. Наши старые друзья будут счастливы видеть тебя, и я тоже…

Я вызвалась организовать прощальную вечеринку Хейвуда, приказ о призыве которого наконец пришел. Бедняжка Энн выглядела бледной и растерянной. Наши общие друзья, которые не сражались сейчас за границей с нацистами, наполнили дом смехом и остроумной болтовней.

К несчастью, за день до этого у Ма возникла критическая ситуация в Свайнбруке и она попросила меня забрать к себе Юнити. Хотя для меня пытка – даже находиться рядом с сестрой, я согласилась. Только бы она не устроила сцену! С разумом подростка, Юнити часто бывала несносной и непослушной, особенно на публике. Она постоянно изрекала бессмысленные фразы, например: «Я буду есть салат из угля». Пуля сильно повредила ее мозг, и она навсегда впала в детство. Возможно, если обращаться с ней на вечеринке как со взрослой, ее настроение не пошатнется.

Я напряглась, когда она спустилась по лестнице в изъеденном молью платье – с таким видом, будто прожила всю осень под Лондонским мостом.

– О господи! – я представила себе, что напишут об этом в «Татлере».

И случайно встретилась взглядом с Андре, который находился на другом конце комнаты. Он болтал с Сесилом Битоном, держа в руке стакан с коктейлем из виски с лимонным соком. Его глаза округлились при виде моей сестрицы.

Мы были близки настолько, что он знал о моей семье все. Как ни странно, его общество сегодня вечером доставляло мне удовольствие, а не боль. Я радовалась тому, что нам удалось сохранить дружбу. Казалось, мы оба исцелились от ран совместного прошлого.

– Юнити, дорогая, – я бросилась к ней и, взяв под руку, попыталась увлечь вверх по лестнице. – У меня есть новое платье, которое ты должна сегодня надеть, – произнесла я тихо.

– Новое платье? – Юнити нахмурилась, и ее визгливый голос зазвучал на верхних нотах, что предвещало истерику.

– Да. Оно такое красивое! Ты будешь ослепительна. Не хочешь примерить его? А потом мы можем выпить шампанского.

Думаю, последнее предложение убедило Юнити. Мама не позволяла ей ни капли спиртного.

Пока мы поднимались по лестнице, моя паника возрастала. Ни одно из моих платьев не подойдет сестре: она выше и шире меня в плечах. Но я была исполнена решимости – и отчаяния – что-то с этим сделать.

Схватив свое единственное приличное черное платье, я мысленно с ним попрощалась.

– Раздевайся.

– Оно очень хорошенькое, – Юнити тронула кружева на вырезе, ее глаза загорелись.

Помнит ли она свои старые платья и вечеринки? Как я тосковала по Юнити наших юных лет, такой самобытной и полной жизни! А потом она уехала в Мюнхен, и герр Гитлер отравил ее разум.

Юнити влезла в платье, сунула руки в рукава. Я закусила губу, услышав треск рвущихся швов. Нужно будет потом починить его, если это вообще возможно.

Как я ни старалась, мне не удалось застегнуть крючки на спине. Я чуть не плакала от досады.

Послышался тихий стук в дверь, и в комнату заглянул Андре.

– О! – он взглянул на ворох валявшегося на полу тряпья. – А как насчет твоего черного бархатного жакета, Нэнси? Он прикроет голую спину. – Последнюю фразу он произнес шепотом, чтобы не услышала Юнити.

Я принялась рыться в своей одежде и наконец извлекла жакет. Он не застегнется на Юнити спереди, но это неважно – главное, чтобы прикрыл спину.

– А теперь немного помады, – сказала я.

– Нет! Нет! – Юнити топнула своей большой ногой. – Па меня накажет.

– Па здесь нет, – ласково проворковала я. – И ты же любишь губную помаду. Особенно когда она оставляет маленькое красное пятнышко на твоем бокале с шампанским.

– Нет, Нэнси! Меня отправят спать в курятник!

Мой разум заметался, пытаясь сообразить, как – не запирая ее в спальне – я могла бы предотвратить срыв.

Андре фыркнул