Читать книгу - "Годунов. Трагедии Смутного времени - Александр Николаевич Бубенников"

В этом, если хотите, тоже можно увидеть тайный промысел Смуты. Ее кровавый фарс и ужасные шутки были сотворены на глазах шута, который мог вполне серьезно рассказать об этом людям, разучившимся смеяться.

Шут Кошелев прискакал к царице Марине, находившейся на последних днях беременности. Узнав о смерти супруга, она заметалась, полураздетая, падала в обмороки, требовала мести.

Но кому мстить? Татарская охрана умчалась в сторону степного Крыма, грабя по пути всех, у кого еще было что своровать.

А шутовской кровавый фарс мщения за мщение в Калуге продолжался. Донские казаки великана-красавца Ивана Мартыновича Заруцкого зарубили в Калуге две сотни касимовских татар, служивших Лжедмитрию Второму. Вечером 11 декабря в этот город был привезен обезглавленный труп вора и положен в местной церкви сроком на месяц.

Испуганный народ ходил смотреть на царя Дмитрия Ивановича, пребывающего в разобранном виде. Он очень круто пошутил, не за того себя выдал. Многие знали о его совершенно идиотском самозванстве.

Слухи о такой вот поистине шутовской гибели Лжедмитрия Второго, о захоронении его без головы в Троицком соборе города Калуги, распространился по всей Русской земле. В головах народа что-то происходило. Люди думали, что не просто так этот самозванец остался без головы. Может, хватит столь жестоко шутить с великой страной и ее обитателями?

С отсечением головы царя Дмитрия Ивановича исчез и страх перед этим опасным именем. Где-то в Пскове появился Лжедмитрий Третий, однако там с ним чикаться не стали, отловили и тут же казнили и за смущение народа. Вместе с именем, принесшим столько бед, с нашей земли уходило кровавое зло, содеянное творцами Смуты Романовыми, Сапегой, их приспешниками с русской и литовско-польской стороны.

В апреле 1611 года русские послы Филарет и Голицын были вызваны к канцлеру Сапеге. В это время король Сигизмунд Третий продолжал свои отчаянные попытки короля все-таки взять непокорный Смоленск.

Канцлер будничным голосом с многозначительными паузами объявил:

– Во вторник на Страстной неделе в Москве русские люди начали собираться на бой. Королевские воины вышли им навстречу. Город был подожжен. Много христианской крови пролито с обеих сторон. Главный вдохновитель бунта, патриарх Гермоген, за подстрекательство взят под стражу.

Филарет помрачнел лицом и произнес упавшим голосом:

– Это нам дано было за грехи всего православного христианства, а отчего сталось и кто такое разорение промыслил, тому Бог не потерпит, и во всех государствах такое немилосердие отзовется. Припомните наши слова. Мы на всех съездах говорили, чтобы его королевское величество повелел все статьи утвердить по своему обещанию и по договору, иначе людям будет великое сомненье и скорбь. Так и случилось. Пусть хотя бы теперь его королевское величество проявит свою высочайшую милость. А вы, ясновельможные паны, о том порадели бы, чтоб кровь христианскую унять и даровать всем людям покой и тишину.

Сапега в ответ потребовал, чтобы договор о Смоленске был заключен немедленно и сразу же в город были впущены королевские войска. Но Филарет возразил, что, не получив ответа из Москвы, смоляне на это не согласятся. Тогда Сапега велел Филарету и Голицыну написать две грамоты: одну в Москву, к патриарху Гермогену, другую – руководителю восстания Прокопию Ляпунову.

После отсылки грамот 12 апреля Филарету и Голицыну было объявлено, что их отправят в Польшу. Их слуги были избиты, имущество отобрано. Они были отправлены вниз по Днепру, первоначально содержались во владениях пана Жолкевского, в местечке Каменки. Позже, когда поляки Гонсевского в Москве сдались, «почетные пленники» Филарет и Голицын были отправлены в замок Мальборг.

Летом 1611 года из восьмидесяти тысяч жителей и защитников Смоленска в живых оставалась едва ли одна десятая часть. Из города к полякам перебежал презренный предатель Дедюшин, который указал слабые места в стене крепости. Король велел поставить там осадные орудия. После нескольких дней бомбардировки в стенах образовались проломы. В них ночью 3 июня 1611 года полезли польские воины. Начался бой на улицах и площадях города. Силы были не равны.

Воевода Михаил Шеин дрался геройски, один убил десятерых противников, но внял мольбам членов своей семьи и вышел из башни, в которой держался вместе с ней и пятнадцатью ратниками. Он был взят в плен и подвергся пыткам. Защитников города, сдавшихся в плен, оказалось меньше, нежели убитых. Король ужаснулся, когда посадский человек Андрей Беляницын взорвал огромные запасы пороха, хранившиеся в подвале соборной церкви Богородицы. Смоленск был взят, но Сигизмунд Третий от страха долгое время в город не входил.

Глава 18

После гибели царя Дмитрия Ивановича Марина родила сына, по «знаменитому деду» названного Иваном. Казаки атамана Заруцкого провозгласили его государем. Дело осталось за малым – возвести младенца на престол. Тщеславная полька Марина Мнишек хотела быть только русской царицей и никем больше. Ей надо было на кого-то опереться. Подходящий человек был рядом – великан-красавец атаман Заруцкий, неровно дышавший в сторону Марины.

А ведь совсем недавно атаман Иван Заруцкий и князь Григорий Шаховской хотели бежать из Калуги, где только что с большими почестями был похоронен царь Дмитрий, но казаки удержали их силой. Дескать, на кого бросаете царицу и царевича? Не по-христиански делаете, мать с малым дитем оставляете на верную погибель.

В этот же вечер Иван Заруцкий под конвоем был доставлен к Марине.

Царица взглядом приказала выйти казакам, приведшим к ней атамана, и презрительно бросила ему в лицо:

– Бежать хотел, стало быть, да? – Марина возвысила голос и продолжила: – А ведь ты мне нужен, атаман. Я хочу с твоей помощью отвоевать мое царство у московских бояр.

– С этими боярами давно все ясно, царица.

– Да, эта преступная Семибоярщина правит страной, не имея на то ни малейших оснований. Это должен делать один человек – законный природный царь Иван Дмитриевич, мой любимый сын.

– А как же твои поляки? – спросил атаман и глянул Марине в глаза, ожидая услышать ответ, очень важный для него. – Они же хотят возвести на русский престол королевича Владислава.

– Мы с тобой будем с ними договариваться, Иван, – твердо проговорила Марина. – Вон Ян-Петр Сапега меня зовет в свой лагерь.

– И что?.. Надо принимать его предложение как можно быстрее, пока он не передумал, царица. Объединившись с ним, мы станем вдвое сильнее.

– Я ему отказала, Иван, – равнодушным голосом сказала Марина. – Мало у него людей, да и у тебя, атаман, их немного. Я Сапегу потом приглашу, на своих правах и основаниях. Он будет верно, до последней капли крови, служить мне именно