Читать книгу - "Призрачные воины - Лючия Сен-Клер Робсон"

Теперь главное — избежать стычек со старателями и сине-мундирниками. Солдаты открывали огонь по тем, кто пытался приблизиться к ним с предложениями о мире. Старатели вообще палили во всех подряд, невзирая на возраст, пол и намерения человека. Лозен, слыша позади грохот копыт табуна, едва заметно улыбнулась. Ей в голову пришла одна прекрасная идея.

• • •

— Скачу я, значит, а индейцы за мной по пятам, Я отстреливаюсь на ходу. И тут патроны кончились. — Хорошенько перетасовав карты, капитан Джон Кремони начал сдавать их Рафи, Цезарю и юному лейтенантику. — Я шасть в каньон. Но, как на грех, оказалось, что из каньона нет выхода: он заканчивается тупиком. Я мечусь, как загнанная крыса: прижат к скале, на меня надвигается дюжина апачей, воющих громче неупокоенных душ висельников. А у меня из оружия — перочинный нож да зубочистка… — Капитан умолк, внимательно изучая свои карты.

Молчание затянулось. Наконец лейтенант не выдержал:

— И что же было дальше?

— Как что? — Кремони поднял на него невозмутимый взгляд. — Убили меня, сволочи эдакие, как есть убили!

Рафи мог бы бесконечно смотреть на то, как меняются выражения лиц слушателей Кремони. Капитан пребывал в на редкость прекрасном расположении духа для человека, сосланного в форт Боуи, располагающийся в полутораста километрах от того, что с натяжкой можно было назвать цивилизацией. Кремони доверительно сообщил Рафи, что назначение в форт стало для него спасением, поскольку гарантировало капитану разлуку с генералом Карлтоном. Кремони уверял, что в жизни не встречал такого беспринципного честолюбца и эгоиста, как генерал. Рафи полностью разделял точку зрения капитана.

— Я участвовал в битве при Шайло[92], — сообщил лейтенант, перекладывая карты. — Двадцать тысяч убитых и раненых с обеих сторон. После битвы мы с ребятами были измотаны до предела и порядком приуныли, хотя генерал Грант спас положение и мы оттеснили южан. Меня отправили в дозор. Ночь выдалась лунная, а метрах в ста от меня дозор несли южане. Мы стали палить друг в друга, а потом нам это надоело, и мы начали делиться друг с другом газетами, кофе и табачком. Выносили гостинцы на середину нейтральной полосы и оставляли. Потом к нам в расположение забрел капрал-южанин. Сел на бревнышко и спросил, кто из наших играет в покер. Ну, у нас нашлось несколько умельцев. Капрал достал колоду, и мы сели с ним играть. Вскоре подошел еще один южанин, потом другой. В итоге собралась целая толпа — кто в серой форме, кто в синей, и все смотрят, как мы играем. Так увлеклись, что даже не заметили, как к нам подъехал конник. «О боже! — вскричал я. — Да это же генерал Грант!» — Лейтенант выдержал паузу.

Рафи, Цезарь и Джон Кремони подались вперед:

— И что же сделал генерал?

— Мы все повскакали, как нашкодившие школяры, и откозыряли ему. Грант уставился на нас, суровый, словно сфинкс. Достал изо рта сигару и спрашивает капрала-южанина: «Кто пока выигрывает?» — «Пока мы, — отвечает капрал. — Ваши остолопы в покере совсем не смыслят. Зато сражаются они будьте-нате, господин генерал». — «Временами приходится», — ответил Грант и поскакал прочь.

Коллинзу подумалось о двадцати тысячах убитых и раненых в битве при Шайло. Одна-единственная битва — и такие потери. На этом фоне стычки на перевале Сомнений казались детской игрой.

— Говорят, генерал Грант уверяет, что знает только две песни, — изрек Цезарь, — «Янки-дудль» и еще одну.

Все усмехнулись, после чего Кремони снова принялся выпускать пар: капитану никак не давал покоя Карлтон.

— В Боске-Редондо навахо и апачи резали друг друга из-за бутылки виски, хромого мула или горсти зерна. Мерли как мухи. Вода грязная, от нее дизентерия, а тут еще им оспа в наследство от южан досталась. И что, как вы думаете, в этой обстановке делает Карлтон?

— Открывает школу, — отозвался Рафи.

— Открывает сраную школу. Сами можете представить, какой головокружительный успех ее ждал.

Что, правда? — с искренним любопытством поинтересовался лейтенант.

Кремони с жалостью посмотрел на нею, словно желая сказать: «Мои искренне соболезнования, дружите, что вы отлучились в сортир, когда раздавали мозги».

— Нет, — ответил капитан, — успехом она на самом деле не пользовалась. И вождь мескалеро объяснил мне причину.

— И что же он сказал? — Рафи, прищурившись, оторвал взгляд от карт.

Кремони откинулся на стуле и, запыхтев сигарой, уставился в потолок, прикидывая, как половчее перевести с испанского на английский слова индейца.

— А вот что: «Вы говорите, будто вам многое доступно, потому что вы учились по книгам. Теперь послушайте, что думаем мы. Вы с младых лет трудитесь до седьмого пота. Вы учитесь и учитесь, чтобы наконец научиться изготовлять все те удивительные вещи, которые у вас есть. Потом у вас заканчивается детство и начинается взрослая жизнь. Вы строите дома, корабли, города. Потом вы умираете, не в силах забрать с собой нажитые богатства. Мы зовем это рабством».

— Он прав, — кивнул Рафи. — Апачам работать без надобности.

— Именно так и сказал вождь. Мол, они свободны как ветер, и пусть остальные, вроде мексиканцев, работают ради них. То, что нельзя получить от мексиканцев…

— А также американских скотоводов, фермеров и старателей, — вставил лейтенант.

— То, что нельзя получить у других людей, апачи возьмут у рек, лесов, гор и равнин. Вождь сказан: «Мы не станем отправлять наших детей в ваши школы, чтобы они превратились в таких же рабов, как вы».

— Вождь собрал свое племя и со всем скарбом снялся с места; — закончил за капитана рассказ Рафи, сунув ноги в толстых носках под мохнатое брюхо лежавшей Пачи. Стоял студеный декабрь, а собака излучала тепло, проникающее до самых костей.

— Жаль, я не видел лица Карлтона в тот самый момент, когда он узнал, что ночью пять сотен мескалеро скрылись из резервации, — рассмеялся Кремони.

Рафи усмехнулся про себя. Перед ним лежала внушительных размеров кучка долговых расписок, а внутри него плескалась пара бокалов более чем посредственного бренди, которое все же придавало простенькой комнате, где они все находились, удивительный уют. И что самое главное — сейчас у него на руках имелись карты, сулившие победу. Рафи почувствовал себя везунчиком, настоящим баловнем судьбы.

Однако наслаждался он блаженной негой недолго.

Когда послышались крики и выстрелы, Кремони с лейтенантом стремглав бросились наружу, но Рафи с Цезарем их все же опередили. Они со всех ног понеслись к стоянке фургонов, лавируя между солдатами, которые выбегали из казарм, на ходу одеваясь и заряжая новенькие винтовки «Спрингфилд».

Впереди двух друзей бежала Пачи. Рафи чувствовал, как ему в ноги впиваются острые камни и