Читать книгу - "Тропой забытых душ - Лиза Уингейт"

мусором, оползнем, обследованием места обнаружения трупа, Сидни, Брейденом и Мирной Уомблс с ее страшными сказками работа превратилась в сущее безумие, и мне нужно… немного покоя. Разумеется, эта мысль сдобрена чувством вины и острым ощущением утраты, неполноты или уязвимости из-за того, что я теперь работающая мать-одиночка. Должна радоваться возможности провести время с сыном. Полностью отдаться ему. Обязана. Больше у него никого нет.

– Ты увидишь гораздо больше, если станешь поменьше шуметь. Помнишь, мы говорили об этом? В лесу надо «окунуться в лес». У японцев есть особое слово для этого. Интересно, полезно и хорошо для психики.

Я глубоко вдыхаю, ощущая целебную силу мира: журчания воды по камням, шелеста ветра в деревьях, сухих прошлогодних листьев, гонимых ветром вдоль скалистых гряд, игры теней от облаков на горных пиках, затейливого кружева крыльев стрекозы, – и отдаваясь ей. Громадному и крошечному. Перспективе. Ухватить взглядом даже самую ничтожную деталь – значит окунуться в великолепие, почувствовать единство самых незначительных и самых сложных вещей. Это ценное умение – способность оценить красоту. Отец пытался меня этому учить, только наши отношения были сложными, а понять, о чем идет речь, мне не удавалось, пока я не повстречала Джоэла с его спокойствием и полной открытостью к жизни.

Он научил бы нашего сына, но его нет. Это должна сделать я.

– Синрин-еку, – голос Чарли звучит тише, спокойнее и размереннее, почти с благоговением.

– Ты запомнил слово, – я улыбаюсь в худую спину и узкие плечи сына, глядя, как маленькие походные ботинки уверенно топают по тропе. – Молодец.

Напряжение уходит, сменяясь благодарностью. Трудно представить, что восемь лет назад я считала незапланированную беременность концом всему: планам, карьере, жизни. А она оказалась началом…

Мне повезло, что я могу путешествовать по миру с этой прекрасной и ни на кого не похожей юной душой. Тем, что осталось от Джоэла. От нас обоих. Правда, как часто бывает при воспитании мальчиков, мгновения веселья подобны капелькам нектара в цветах жимолости – сладкие, но недолговечные.

Не успеваем мы как следует окунуться в лес, как Чарли заводит монолог о листьях и транспирации (которую он называет «трансформацией») – процессе испарения растениями влаги с листьев в жаркую погоду для охлаждения. Спешит сообщить мне, что багряники не слишком хорошо с этим справляются, потому что у них листья покрыты восковым налетом. Сын узнал об этом из телепередачи о дикой природе.

– Да, но… – я умолкаю, пока мы обходим лужу на тропе. – Знаешь ли ты, что крошечные капли, которые падают на тебя с растения, если это не дождевая вода или обычная влага, могут вовсе и не быть продуктом транспирации? Мы называем такие капли медвяной падью.

– Медвяной падью? – Последние несколько ярдов сын проходит широко расставив ноги по обе стороны лужи.

– Это что‑то вроде сока растения.

Я уже со счета сбилась, сколько раз доводилось развлекать малоизвестным фактом детей на школьных экскурсиях и незадачливых гостей парка. Особенно весело бывает, когда сообщаешь об этом под тем самым деревом в нужное время года.

– А она вкусная?

– Не исключено, но не думаю, что ты действительно захочешь попробовать медвяную падь.

– Это почему?

– Потому что она появляется благодаря насекомым, питающимся древесным соком. Иногда они крошечные, вроде тлей, иногда – покрупнее, например цикады.

– Значит… они пьют сок, он вытекает из листьев и капает на людей?

– Не совсем. Помнишь, я ведь сказала, что насекомые питаются соком? Едят они очень и очень много. А когда кто‑нибудь много ест, он много переваривает, а потом…

Мальчишкам эта часть рассказа нравится. Она способна заставить целый класс начальной школы разразиться визгом, смешками и шепотками, в которых звучат слова, запрещенные учителями.

– Это же… это же… какашки? – разинув рот спрашивает Чарли. – Мам! Они какают на людей? – Глядя в кроны деревьев, он с отвращением осматривает ветки. – Это же плохо!

Его возмущение недолговечно, и мы продолжаем путь, смеясь и болтая. Наш утренний поход: чередующиеся периоды молчания, обмена мнениями и открытий.

На обед останавливаемся возле прозрачного ручья, в котором можно охладить ноги или поплавать, если ты Чарли, а потом идем дальше по пересеченной местности через хребет, чтобы своими глазами увидеть оползень. Ущерб оказался сильнее, чем я думала. Поле обломков плотное и большое.

– Почему это случилось? – интересуется Чарли, и я вынуждена признать, что не имею ни малейшего понятия.

– Природа иногда творит странные вещи. Мы всегда должны быть настороже, чтобы оставаться в безопасности.

Но на самом деле никто этого не ожидал.

– Наверное, так и есть.

Чарли принимается искать бутылочные крышки, обертки от жвачки, упаковки из-под пива, куски пластмассы и любые другие отходы, чтобы сложить их в свои пакеты для сбора мусора и сокровищ.

– Только слишком близко не подходи.

Это место заставляет меня нервничать. Мне не нравится то, чего я не могу объяснить. Глядя на результат разгула стихии, я размышляю над причиной произошедшего, пока не понимаю, что меня тревожит не то, что я вижу. Проблема в том, что я слышу.

Шаги. Человеческие. Район закрыт для посещения, и вокруг на несколько миль не должно быть ни единой души. Я кручу головой, пытаясь вслушаться сквозь шелест листьев и сосновых веток.

– Чарли, замри на минутку.

Звук шагов затихает, но я слышу вдали что‑то еще. Голос? Маленькая девочка… поет… или свистит… Или играет на флейте? Может, это радио? Или просто ветер свистит среди камней?

Звук настолько слабый, что непонятно, есть он на самом деле или нет. По рукам бегут мурашки. Я вспоминаю Мирну Уомблс, убитых девочек, человека-дьявола, ищущего разбросанные куски своего тела.

«Будьте осторожны в горах…»

– Эй! – кричу я. – Есть здесь кто‑нибудь?

Вслушиваюсь. Молчание.

Глава 20

Олив Огаста Рэдли, 1909 год

Некоторые адвокаты вступают в сговор с девицами легкого поведения, чтобы связать богатых индейских юношей узами брака. Вскоре после этого обычно следует развод, и суд дает распутной жене щедрое содержание, которым она делится со своим партнером – адвокатом.

Гертруда Боннин, 1924 год, исследователь, Комитет по делам индейцев, Всеобщая федерация женских клубов

Едва передвигая ноги, я пробираюсь к Щучьему броду; сердце колотится. Вымоталась, помогая женщинам из клуба с готовкой, а потом с уборкой. К счастью, за обедом миссис Макдугал так и не поинтересовалась, откуда меня знает, а после него отправилась к врачу, чтобы тот осмотрел ее ребра после ужасной беды, которая постигла библиотечный фургон по пути в город. Миссис Тинсли и некоторые дамы вышли на улицу, чтобы осмотреть ущерб, нанесенный ящикам с