Читать книгу - "Пять убийственных игр - Лэй Цзюнь"

– Кое-что – это…

– Вы еще не поняли? Ваша нынешняя слава – это то, о чем мечтают даже те художники, чей талант намного превосходит ваш. К тому же слава такая вещь… она не бывает хорошей или плохой; суть в том, знаешь ли ты, как ее ухватить.

– Неужели… – Дуань Цзюньин выглядел так, словно проглотил жука. – Неужели вы хотите, чтобы я использовал дело об убийстве отца для продвижения своих картин?

– Это вполне в порядке вещей. Насколько мне известно, ваш брат запросто может так сделать.

– Пожалуйста, не нужно ставить меня в один ряд с этим человеком. Я, может, и произвожу такое впечатление, но как художника себя уважаю.

– Ха-ха, – усмехнулся Фан Чэн, – и это говорит тот, кому не под силу заработать себе на кусок хлеба.

– Я…

– Конечно, вы еще можете получить часть наследства отца. Однако одно содержание этой галереи, наверное, требует немалых затрат, не так ли? Как долго вы сможете это осиливать? Год? Два? К тому времени люди уже забудут ваше имя. И что собираетесь с этим делать?

Дуань Цзюньин был ошеломлен, его лицо под картузом посерело. Как художник, которому никогда не приходилось беспокоиться о средствах к существованию, он, похоже, вообще не задавался этим вопросом.

Фан Чэн знал, что попал в самую больную точку, и не спешил продолжать наседать. Вместо этого взял апельсин с фруктовой тарелки и протянул его мне. Я отказался.

– Это… это… – Дуань Цзюньин заикался. – Пожалуйста, скажите, что мне нужно сделать.

– Вам? Вы ничего не можете сделать, – покачал головой Фан Чэн. – Неужто вы думаете, что стоит лишь спуститься с небес на землю – и все эти картины можно будет продать? Действительно, сейчас достаточно любопытных людей, желающих поглазеть на то, что вы пишете. Но стали бы они покупать это за огромные суммы? Боюсь, таких дураков днем с огнем не сыщешь – если только самому их не подготовить.

– Подготовить?

– Проще говоря, рынок коллекционирования – это такое место, где вещи, которые не пользуются спросом, навечно останутся незамеченными. Однако если провести несколько привлекательных сделок, даже мусор может быстро заинтересовать ценителей. Конечно, это звучит просто, но на деле сама операция непростая, и сумма вложенных средств должна быть немаленькая.

– Что касается финансирования, – с надеждой произнес Дуань Цзюньин, – вы сможете мне его предоставить?

– Хм, именно так. Иначе зачем было приезжать. Но…

– У вас есть еще что-то?

Художник, только было вздохнувший с облегчением, тут же вновь занервничал. Он был на крючке у Фан Чэна.

– Оставим пока что прибыль в стороне. По меньшей мере я должен быть уверен, что не выброшу деньги на ветер. Если я вложу свои деньги, а вас немного погодя арестуют…

– Неужели вы подозреваете меня в убийстве?

– Подозреваем или нет, но, если у нас нет даже малейшего понимания рисков, не буду ли я спонсором еще худшего пошиба, чем вы – художником? В качестве меры предосторожности нам следовало бы дождаться закрытия дела, чтобы обсудить этот вопрос. Проблема в том, что к тому времени шумиха в интернете вокруг вашей семьи, вероятно, уже утихнет. Так что это нелегкий вопрос…

– Но это правда не я! Как вы могли поверить в такое?

Дуань Цзюньин, кажется, был готов вот-вот заплакать. Фан Чэн же, напротив, добившись своего, улыбнулся.

– Если это так, то отдайте четыре шахматные фигуры, которые вы забрали.

В тот момент я подумал, что мы вот-вот станем свидетелями драматической кульминации. Однако собеседник, вопреки ожиданиям, не запаниковал.

– Вы проверяете меня? Тот, кто забрал шахматные фигуры, очевидно, убийца, так? Я… – Дуань Цзюньин колебался мгновение, прежде чем наконец решился сказать: – У меня есть алиби.

– Алиби?! – Фан Чэн был ошеломлен.

– Ну, тем вечером я писал здесь… – Дуань Цзюньин подошел к столу и начал рыться в хаосе. – О, нашел!

Он протянул Фан Чэну смятый листок бумаги. Я наклонился и увидел обычный чек, распечатанный на кассовом аппарате: там были указаны айс-латте и мохито. На чеке стояло время покупки – 21:54 в день убийства.

– Я закончил набросок около десяти, но, чувствуя себя немного уставшим, пошел в кафе на углу улицы, чтобы немного перевести дух, и сидел там, пока оно не закрылось в одиннадцать, а затем вернулся в мастерскую. Я думаю, там должен быть сотрудник, который помнит…

Не обращая внимания на Фан Чэна, он внезапно бросился к куче деревянных рам в углу.

Натянуть холст на раму, прогрунтовать его, и можно приступать – это стандартный процесс писания маслом. Сейчас в куче была только одна деревянная рама с плотно закрепленным полотном.

Фан Чэн исторг вопль и перевернул картину на лицевую сторону. Девушка на полотне соблазнительно позировала; детали я описывать не буду. Мое внимание привлекло прелестное лицо; кажется, совсем недавно я где-то его видел.

– В тот вечер, – Фан Чэн стиснул зубы и усмехнулся, – вы писали эту картину?

Дуань Цзюньин беспомощно кивнул. Я вдруг заметил, что черты его лица имеют некоторое сходство с героиней холста.

Ах, вспомнил! Хотя прическа и макияж до некоторой степени изменились, девушкой, которая страстно закусывала свои красные губы, несомненно, была Дуань Суцзюнь.

Глава 8

Это была прямоугольная комната. Касса и рабочая зона располагались в центре, а вокруг было более двадцати мест для гостей. Кофейня не была загружена, поэтому мы заняли просторный стол на четверых.

Итальянская кофемашина издала продолжительное пронзительное шипение, и молодая официантка тут же принесла напиток. Не обращая внимания на сопутствующие сироп и кубики льда, Фан Чэн залпом выпил чашку ристретто[74]; лицо его исказилось гримасой – так ему и надо. Несколько минут назад этот человек проигнорировал мой совет и в раже попросил принести ему самый крепкий кофе.

Насолив самому себе, мой друг, казалось, наконец-то немного успокоился.

– Господин, вам повторить? – вежливо уточнила официантка.

Фан Чэн лишь махнул рукой, словно прогнал чуму, напугав ее и заставив немедленно отступить.

– Эх…

Я планировал заодно подтвердить у нее алиби художника, но, похоже, придется еще немного подождать.

– Ты хочешь спросить, действительно ли Дуань Цзюньин был здесь во время преступления? – Фан Чэн вздохнул. – Забудь, в этом нет необходимости.

– Разве ты не подозревал его с самого начала? Ты даже сейчас так отыграл…

– Но я ошибся.

Мой друг уныло покачал головой. Это не первый раз, когда его рассуждения были ошибочны, и, очевидно, не последний. Но я не помню, чтобы Фан Чэн когда-либо чувствовал себя настолько расстроенным из-за своего поражения. Он действительно проявил необычайный энтузиазм