Читать книгу - "Разбор Фрица - Вадим Геннадьевич Курасов"

было холодно. Еще через полчаса из квартиры вышел Мещеряков с подпиской от Валеры Белорукова о сотрудничестве с УУР.

Цигельников, насмотревшись на эти цирковые этюды с подбрасыванием наркотиков, позже сам провернул такой фокус с Володей Хэнсом. Тот в семидесятые-восьмидесятые работал «по карману», исполнял прямо не хуже артиста Большого театра. Крал в трамваях в основном. Садился в трамвай в образе и форме чиновника железной дороги, выходил на Гупре или на Карла Маркса, уже подрезав пару лопатников у лохов, люди даже не думали на приличного человека, одетого в синюю форму.

— Знаю Хэнса, и сейчас на вокзале живет с Синеглазкой. Синеглазка эта в восьмидесятые ездила на длительные свидания в Матвеевку на зону к вору Владимиру Анкудинову по кличке Хозяйка. Хэнс очень гордился, что женщина, с которой он живет, раньше общалась и состояла в некой связи с вором в законе.

Чтобы общение не было односторонним, я решил рассказать бывшему коллеге свою историю:

— Хэнс жил в районе железнодорожного вокзала на улице Первомайской, на первом этаже пятиэтажной хрущевки, и у него вечно собирался весь криминальный люд небольшого, правда, пошиба привокзального района. На эту блатхату частенько «ныряли» местные опера́ с Железнодорожного района, не брезговали и мы посещать этого некогда авторитетного наркомана.

Но проблема посещения этого адреса была в том, что в прихожей у Хэнса была привязана огромная злобная кавказская овчарка, в которую и стрелять-то было жалко. Ну и пока Хэнс закрывал овчарку в другой комнате, Синеглазка умудрялась слить в унитаз все наркотики. Хэнс утверждал, что кололся опием около двадцати лет, а все внутренние органы были у него в порядке.

«Брешешь, наверное, Володя?» — интересовались мы.

«Клянусь, нет, раз в год у одного профессора проверяюсь, все в порядке».

Кстати, Хэнс раз в жизни чуть не вытянул счастливый билет. Кто-то из его родственников эмигрировал в США и оставил в Хабаровске сеть продуктовых магазинов. До поры до времени этой сетью руководил наемный коммерческий директор, который в один прекрасный момент решил, что мало просто получать хорошую зарплату, когда можно подделать устав предприятия и стать официальным владельцем бизнеса. Про эту махинацию узнали хозяева бизнеса и выписали Хэнсу генеральную доверенность на управление всеми своими магазинами. Делеодорович (реальное отчество Хэнса) сам не в состоянии был потянуть коммерческую тему и обратился к наиболее авторитетному бандиту — Крабу. Тот замкнул на эту тему ушлого адвоката своей группировки по кличке Оленевод. Адвокат был уже близок к переоформлению документов на Хэнса, но у мошенника, коммерческого директора продуктовых магазинов, тоже нашелся родственник, немалый чин в милиции Индустриального района. Проблема у чина Индустриального райотдела, или Индии, как мы называли этот райотдел, была в том, что крабовские не воспринимали никакую милицию, кроме РУБОП, в чем я лично, кстати, смог убедиться. Примерно в 1997 году мне звонили из Кировского РОВД с просьбой забрать от них некого Ровнягина Владимира по кличке Пряник. Кировские опера́ где-то случайно прихватили Пряника, который был мастер художественного слова и понаплел им какие-то небылицы, сидя в клетке (камера для временно задержанных), и коронной фразой Пряника, которая просто убила дежурного Кировского райотдела, было: «Со мной только опера́ РУБОП могут разговаривать, вы не имеете права». Пришлось спасать Кировский от Пряника, я приехал забрал его в РУБОП, где с ним, конечно же, была проведена профилактическая беседа.

Вернемся к чину Индустриального райотдела. Надев красивую форму с большими звездами, чин через каких-то своих знакомых договорился о встрече с Крабом в одном из кафе города. В Индустриальный райотдел Краб, конечно же, ехать вежливо отказался.

«Юра этот бизнес мой!» — пытался сходу ошарашить авторитета чин.

«Твой кабинет в Индии, это я знаю точно, — не моргнув глазом ошарашил милицейского чина Краб. — А магазины мои, и мой адвокат через месяц официально переоформит все документы на Хэнса, а потом и на меня. Или ты думал, что ослепил меня своими звездами?»

Краб был уже битый бандит и, помимо всякого рода преступников, общался и с людьми из правительства Хабаровского края. Причем он понимал, что модный чин Индустриального райотдела присутствует на встрече неофициально.

В тот раз чин ушел со встречи с авторитетом ни с чем, но на то он был и чин, чтобы найти запасной план, который состоял в том, чтобы перейти на новое место службы в РУБОП. Ровно через месяц чин действительно оказался в РУБОП, уж не знаю, чего ему это стоило, но так было — это факт! На следующей встрече с Крабом чин уже пребывал в статусе оперативника РУБОП, да еще и с серьезной подмогой в лице некоторых оперов нашей организации. Краб отошел и отозвал Оленевода с данного дела. Бизнес достался чину, который почти сразу же уволился и занялся другим, более выгодным, направлением деятельности.

— Вадим, у тебя своих историй вагон и маленькая тележка! — удивился бывший младший инспектор.

— Ну, у нас же диалог, Саш.

— Согласен, так вот моя история про Хэнса.

Это было зимой примерно 1983—1984 годов. Мы хотели взять Хэнса на одной из квартирных краж, но крадун, скорее почуяв, нежели увидев за собой хвост, на дело не пошел. Мы втроем с Цигельниковым и Савраем прихватили Хэнса возле какого-то адреса в Центральном районе Хабаровска и пешком повели его в Центральный райотдел. На Хэнсе была богатая соболиная шуба, стоившая, как весь служебный автопарк Центрального райотдела. Вели Делеодоровича днем, народу на улицах было много, и Хэнс, бравируя, по дороге закатывал концерт, пытаясь даже напевать куплеты шансона. Пока Хэнс был занят привлечением внимания к своей особе, Цигельников засунул в необъятные карманы шубы крадуна приличный такой кропаль опиухи граммов на двести. В Централке Саврай привел двух понятых, обыкновенных бичей, которые томились тут же в клетке.

При понятых, как иллюзионист, Саврай достал из необъятных карманов шубы Делеодоровича недавно подкинутый опий и начал заполнять протокол личного досмотра. Хэнс мертвецки побледнел, понимал, что это особо крупный размер, да и медицина подтвердит, что он наркоман.

«Погодь, начальник! — взмолился Хэнс. — Мне в зону нельзя, ты же знаешь, я больной человек! Что ты хочешь?»

«Сдай Киселя», — выставил условие Цигельников.

«Побойся бога! Ты же знаешь, что после этого я труп!» — ошалел Хэнс.

«Саврай, когда барыги подъедут, которым этот опиуху сбывал?» — невзначай поинтересовался Цигельников у Саврая.

«С минуты на минуту».

«Так, Хэнс, ну, значит, это уже не пятерочка, а червончик как минимум за сбыт в особо крупном размере. Вот тогда тебя точно на зоне актируют». (Имеется в виду смерть в местах лишения свободы.)

— Неужели Хэнс согласился сдать Киселя? — тут уже я не выдержал.

— Сдал, Вадим, не поверишь, — подтвердил бывший инспектор УР. — Предпоследняя отсидка Киселя по наводке как раз Хэнса. Короче, прикатал Цигельников Хэнса по примеру, как сделал Мещеряков Белорукова Валеру. Смех был еще в том, что Хэнса из Централки выпустили с большим кропалем опиухи в кармане шубы, когда договорились, просто на радостях, что завербовали такую величину в криминальном мире Хабаровска.

— То есть Хэнс довольный ушел? — Мне стало очень смешно

— Ну не совсем, все-таки расписку написал на негласное сотрудничество.

— Саш, сам кого еще из серьезных хабаровских блатных знал? — копал я дальше историю города.

— Протаса знал, Китайца. Сам я уже сидел, но мой человечек, — (источник оперативной информации), — общался с Протасом, знает много интересного. Хочешь, сведу?

— Конечно, я хочу. Сам Саня как будешь двигаться? Может, помочь чем?

— Оставь телефон, Вадим. Я пригожусь.

Пригодился младший инспектор УУР в восьмидесятых больше для истории, но со своим человеком свел, не обманул.

Читателю может показаться, что мы вместо того, чтобы расследовать преступления и собирать оперативную информацию, собирали сплетни по городу. Но это не так. После этого разговора подтянул я того самого Хриплого, в 1996 году еще не совсем старого, но еле живого от наркотиков. Крадун жил недалеко от нашего управления, и я к нему ходил в гости реально месяцев шесть, чувствовал, что толк от этого будет. Через полгода меня немного начало раздражать, что Хриплый больше рассказывает байки, чем дает