Читать книгу - "Разбор Фрица - Вадим Геннадьевич Курасов"

но опровергнуть версию Киселя судебное следствие не решалось.

По моему личному мнению, не последнюю роль играли личность бандита, которого уже знали «в узких кругах» города как отморозка, время — конец восьмидесятых, когда в воздухе уже витало какое-то необъяснимое напряжение, а также нищенская зарплата прокуроров и судей, банальная нехватка опытных кадров. Никто не хотел брать на себя ответственность и быть тем человеком, кто в смутное время отправит в места лишения свободы матерого бандита.

Ситуация поменялась, когда в 1991 году председателем районного Индустриального суда стал тридцатитрехлетний Михаил Леонидович Слепцов, перешедший на повышение из городского суда города Белогорска Амурской области, где он с двадцати шести лет трудился судьей на благо трудового народа. Михаил Леонидович, помимо здоровых амбиций, обладал живым умом и хорошим университетским образованием, полученным очно во Владивостокском университете. (Для сравнения: большинство судей в то время в Хабаровске имели заочное образование, полученное в местном юридическом институте.) К тому времени и опыт вынесения приговоров по сложным, нестандартным делам у него уже был.

Слепцов, изучая доставшееся хозяйство, обратил внимание на несколько зависших уголовных дел и взялся распутать самое сложное, от которого судьи Индустриального суда краевого центра аккуратно открещивались, втихушку посмеиваясь над молодым председателем.

Изучив уголовное дело, Михаил Леонидович столкнулся с тем, что никто из предыдущих судей не мог обеспечить в суд явку обоих потерпевших, с которыми уже была проведена работа со стороны друзей Киселя. Потерпевшие были банально запуганы и уже попрощались и с «семеркой» и с деньгами в сумме пять тысяч шестьсот рублей, но досрочно прощаться с жизнью за искомую потерянную сумму пожилые супруги были не готовы.

Слепцов назначал судебные заседания, конвой добросовестно привозил Киселя из СИЗО, а потерпевших, показания которых в уголовном деле, по сути, были чуть ли не основным доказательством, в суде не было. Принудительные приводы не помогали — не тащить же стариков в суд волоком!

Судьи, у которых ранее дело Киселева было в производстве, качали головами: «Ну мы же тебя предупреждали!» В планы молодого председателя суда не входила игра в футбол с краевой прокуратурой, где пару таймов уже проиграли его предшественники, нужен был креатив.

Михаил Леонидович на очередном заседании, отпустив народных заседателей (какое-то подобие присяжных, только два человека вместо шести-восьми в наше время, и находились заседатели по правую и левую руку от судьи за одним с ним столом), решил побеседовать с Киселем в неформальной обстановке.

— Скажи, Виктор Юрьевич, ты долго в СИЗО сидеть собрался? Ведь почти два года уже прошло. На что ты надеешься, дело ведь рассматривать нужно. Если виновен — признай вину, дадим тебе минимальный срок, уедешь в зону, там-то условия явно получше, чем в четырех стенах, с прогулками по два часа в сутки. Если невиновен — не исключен оправдательный приговор. Это в брежневские времена такое было практически невозможно, а сейчас — время другое.

— Да не виноват я, гражданин судья, дед с бабкой, старые мошенники, на мне дважды решили заработать!

— Ну-ну, Виктор, тут же, кроме конвоя, никого нет, давай по нормальному, — предложил Слепцов. — Без исследования доказательств ни осудить, ни оправдать невозможно. А деда с бабкой твои дружки, судя по всему, запугали. Вот и получился тупик.

— Что предлагаете, гражданин судья? Преступления я, конечно, не совершал, но к разумному компромиссу готов. — Устал уже Кисель в тюрьме, да и чем-то, видимо, понравился ему молодой председатель, единственный, кто предложил поговорить «по душам».

— Я могу выпустить тебя под залог в семь тысяч рублей, если деньги найдешь. А ты обещаешь мне, что будешь являться на каждое заседание и обеспечишь явку потерпевших. То есть сделаешь так, чтобы пожилые люди не боялись последствий, пришли в суд и сказали здесь правду.

— Гражданин судья, я даю вам слово, что выполню ваши условия. Деньги на залог принесет моя девушка.

Через несколько дней сожительница Киселя действительно принесла семь тысяч рублей, и при составлении квитанции на депозит суда Слепцов аккуратно, будто бы невзначай, спросил ее:

— Семь тысяч рублей оформляем как ваши деньги или деньги вашего сожителя? Меня не интересует, откуда они у вас, просто формальность, в квитанции должен быть указан собственник денежных средств.

Девушка не смогла распознать истинное значение вопроса.

— Нет, нет! Деньги Киселева, откуда у меня такая сумма?!

— Хорошо, в квитанции укажем, что деньги принадлежат Киселеву В. Ю.

— Да, вот так будет правильно, — успокоилась девушка.

Кисель слово сдержал. Приходил на все заседания, всегда в сопровождении двух-трех крепких парней в кожаных куртках и спортивных штанах для создания напряжения и давления на потерпевших в зале суда. Потерпевшие тоже стали приезжать на заседания, но значительно изменили первоначальные показания. Пожилая пара вдруг вспомнила, что деньги пересчитывал и отдавал им в руки Рогов, а Киселев просто находился рядом и больше молчал. Хотя первоначально показания давались с уклоном на роль и Киселева, и Рогова. Михаил Леонидович не мешал даче обновленных показаний потерпевших, дабы не спугнуть как супружескую пару, начавшую контактировать с судебным следствием, так и самого Киселя, который мог запросто податься в бега, почуяв опасность быть вновь отправленным в тюрьму. Адвокаты, лучшие в городе, убеждали бандита, что при таких обстоятельствах он получит или оправдательный приговор, или максимум — условный срок.

Будущий авторитет придерживался прежних показаний, кивая на алчных супругов, и думал, что все уже на мази.

Однако бандита ждал сюрприз на оглашении приговора. В двадцатом веке приговор зачитывался полностью, а не только результативная часть, как в настоящее время, и время на оглашение всего приговора могло занять около двадцати-тридцати минут. Судья заранее потренировался в зачитывании приговора Киселеву, чтобы установить тайминг для проведения, как сказали бы в наше время, спецоперации.

Михаил Леонидович заранее договорился о прибытии отряда ОМОН на оглашение приговора и рассчитал по времени зачитывание описательной части для того, чтобы Кисель не понимал, что его ждет лишение свободы, а отряд ОМОН имел время для пресечения побега подсудимого — перекрыть все выходы из Индустриального районного суда — и мог зайти непосредственно в зал заседаний, куда вместе с Киселевым прибыли уже около десяти его сподвижников, для задержания будущего вора в законе в соответствии с приговором.

По существовавшей практике конвой заходил в зал суда при словах судьи: «Признать виновным и назначить лишение свободы…». До этих слов милиционерам нельзя было входить в зал и надевать наручники на подсудимого, так как формально он был еще невиновен.

В данном случае решили сделать исключение, исходя из личности преступника и присутствовавшей на заседании группы поддержки, которая могла при себе иметь оружие (судебных приставов на входе, которые досматривают входящих, тогда не существовало). А в том, что группа поддержки будет, Слепцов не сомневался.

Народным заседателям молодой председатель дал команду:

— Коллеги, в случае каких-либо эксцессов (подсудимого у нас оперативники характеризуют как способного на все), в случае появления холодного или иного оружия прячьтесь под стол и там сидите, пока опасность не минует и я дам команду вылезать.

— А как же вы, Михаил Леонидович? — волновались заседатели за своего судью.

— Буду отбиваться стулом, — на полном серьезе сообщил заседателям судья, — оружие нам не полагается.

Все прошло по плану Слепцова: еще в момент зачитывания описательной части приговора в зал, который был полон крепких ребят в черных кожаных куртках, зашел крепко вооруженный и не прятавший оружия отряд ОМОН в количестве пятнадцати человек, в пятнистой, необычной для тех лет униформе, и командир зычным голосом, не обращая внимания на чтение приговора судьей, скомандовал: «Всем оставаться на своих местах!».

Данная команда практически совпала со словами председательствующего: «Признать виновным и назначить наказание в виде лишения свободы сроком на три с половиной года».

Кисель вроде бы даже облегченно вздохнул, что подметил Михаил Леонидови (видимо, размер срока его не шокировал), но остальные люди не разглядели на его лице никаких эмоций. Бандит спокойно протянул омоновцу руки под наручники и с чувством собственного достоинства под конвоем бравых ребят в пятнистой форме вышел из зала суда отбывать свой последний в жизни срок.

Приговор обжаловался как осужденным, так и его