Читать книгу - "Zа право жить - Коллектив авторов"

Окно вверху закрылось, и я пошел к небольшой двери, обычно их называют тылками, встречать уже взрослого Славика, с которым я просидел за одной партой лет семь.

В школе он был маленьким и совсем худым, с большими, торчащими по бокам от наголо остриженного затылка ушами, с ровно уложенным на сторону чубчиком. Я же был полноватым, с растрепанным во все стороны отросшим ежиком чуть рыжеватых волос, с охрипшим от постоянного кашля голосом, за что нас с ним так и прозвали.

Он первым из нашего класса ушел из школы. Чтобы им с матерью выжить, он рано пошел работать. Работал кем попало, платили чаще продуктами, потом моя мать заставила его окончить учебный центр, он стал мастером-станочником и в начале нулевых славился в городе умением изготовить для хозяйства самую замысловатую деталь. Особенно едва отошедшие от лихолетья девяностых домохозяйки любили рассчитанную на несколько особей его мышеловку, в которой все мышки оставались живыми, и их можно было спокойно и безопасно выпустить, например, в соседский подвал.

Мне не удалось толком рассмотреть его в окне, но голос остался похожим на тот, что я впервые услышал лет тридцать с лишним назад.

Обычно тыльные двери запираются на засов, сквозь дужки которого продевается увесистый замок. Славик, сопя и тихо поругиваясь, возился с замком – видимо, открывали его нечасто, а смазывали еще реже. Наконец замок щелкнул; теперь он так же безуспешно возился с засовом, браня сам засов и тех, кто его сюда приделал. Видимо, засов устыдился и с лязгающе-шелестящим ответом на Славкину речь сдвинулся, дверь наконец открылась.

На пороге стоял все тот низкий, сильно исхудавший, с зачесанным набок чубом и глазами навыкате Славик.

На нем был чисто выстиранный, но уже несколько выцветший китель со снятыми знаками различия и принадлежности, кроме шеврона Z на правом плече. Из закатанного правого рукава кителя внизу предплечья еще красными рубцами заставила сжаться мое сердце культя.

Мы обнялись, я бережно прижал к себе его худое тело.

– Мина? – пытался сопоставить я эту культю с неестественной его худобой.

– Она, гадина. Мы за Мариуполем в село зашли, со снарягой, сам знаешь, туго было, один броник на троих, да и на меня они все как платье. В общем, мы дом зачищали, там несколько укров сидели, совсем лютых, без конца матом орали, когда мы им сдаться предлагали. Мы на штурм пошли, и меня вот, накрыло.

Рассказывал он спокойно, без дрожи в голосе, которая случалась с искалеченными, без ненависти к тем, кто сделал его таким.

– Лечили тебя где?

Судя по рубцам и по уровню ампутации, хирурги работали нездешние, медотряд специального назначения руку раздробленную, может, и ампутирует, но культю формировать не станет, да и в живот развороченный без самой крайней нужды не полезет, значит, какой-то из госпиталей.

За начавшимся разговором я налил в металлическую кружку из термоса кофе, достал отложенные из сухпайков батончики с фруктами и орехами и, разломав на куски, разложил их на чистой части носимой в рюкзаке газетки.

– Под Москвой, там большой госпиталь. Меня сначала здесь в полевой госпиталь привезли, что от руки осталось, обработали и перевязали, в живот трубки поставили – и в Ростов увезли, а потом дальше.

Рассказывал он спокойно, случившееся уже перегорело в нем.

– После операции сюда вернулся, на реабилитацию, по разным больницам почти два месяца провел, потом комиссовали меня, теперь вот здесь сторожу́, пообещали помочь пенсию оформить, в общем, на жизнь почти хватает.

– Как мама? – Не виделись мы с ним давно, одежда, хоть и потрепана местами, но чистая и ухоженная, значит, кто-то о нем заботится.

– Держится. – Славик с теплотой посмотрел вдаль от дороги, где в небольшом домике на краю поселка с заманчивым названием Шанхай он жил с матерью. – Она сейчас работать пошла, я ведь учиться пойду, говорит, деньги понадобятся.

– Куда? На кого? И зачем деньги? Тебя же на бюджет взять должны.

Прикидываю, как поговорить с Ратником, чтобы вопрос этот безболезненно решить, – он помогает таким, как Славик, найти свое место в жизни.

– Да меня и так берут, в университет, на учителя истории, мне вон и школа целевое направление дала… А деньги – мама хочет, чтобы я костюм купил, какой студент без костюма, а еще принтер и ноутбук, там, наверное, читать и печатать много придется.

Попеременно отхлебывая кофе и заедая его ломтиками батончика, он внимательно разглядывал мою форму – шеврон мой без единой буквы ничего ему не сказал, скромные змейки медицинских петлиц, казалось, ему понравились.

– Значит, врачом служишь? И уже капитан; давно воюешь?

– Да как воюю – служу, с четырнадцатого уже, сейчас инструктор на полигоне, пополнение обучаю.

– Знаю я полигон этот, – оживился Славик, – тут рядом на гаражах самогоном торгуют, так они по ночам, после отбоя, бывает, за ним прибегают. Иногда и выпить его тут пытаются, вот и приходится их гонять, грозить комендатурой, ты прости, я, когда тебя увидел, тоже подумал, что ты того, расслабился.

– Да понимаю я, случается всякое. Знаешь, там на полигоне тоже хватает таких, кому жизнь что-нибудь откусила, вот и бывает, что накатывает, пытаются утопить тоску в стакане, хотя это, понятное дело, ничего не решает.

– А семья твоя как?

Мы виделись с ним совсем давно, еще до того, как в наш край впервые пришла война.

– Да так же, живу там же и с теми же, жена вот в школе работает, языки иностранные преподает, если чем помочь сможет, обращайся.

– А ты их не вывез? – Славик с некоторым удивлением смотрел на меня.

– Скорее, они отказались ехать. Бывает, что уезжают ненадолго, сейчас вот жена с сыном в Краснодар, к родне своей поехали. Может быть, скоро все вместе уже поедем.

– Тебя в отпуск, что ли, отпускают? Так разве сейчас у военных бывает?

– Да какой отпуск, – от волнения я расплескал кофе, – мне в Петербург по службе переехать предлагают.

– Конечно, – вздохнул Славик, – рыба ищет где глубже, а человек там, где больше рыбы, тем более Петербург, там вон госпиталей сколько, тебя туда точно заберут.

– Да я не в госпиталь, я в академию преподавателем –ё по полигонам кататься, народ учить.

– Да я понимаю, особенной ведь разницы нет,