Читать книгу - "Крепость на Ловати - Валентин Павлович Краснопевцев"

под типографию отвели дом на улице Пионерской, напротив бывшей гостиницы «Москва», где теперь размещалось гестапо. Колпаков и Гусева в сопровождении конвоя были командированы немцами в Торопец. Оттуда они привезли необходимое оборудование — печатные машины, шрифты, материалы. Распоряжением бургомистра старшим в типографии был назначен Родион Богданов.　

После появления в городе Цветкова Богданов на правах старшего пошел к бургомистру, чтобы доложить об окруженце, бывшем типографском работнике. Бургомистр не возражал против принятия его на работу. Так недавний директор стал печатником.　

К середине сентября новая типография вступила в строй. Подпольщики группы Цветкова по-своему отметили это событие — выпустили первую листовку.　

Со многим может свыкнуться человек на войне, но только не с потерей боевых друзей. Каждая новая утрата — новая боль в сердцах товарищей по оружию. Смерть вырвала из партизанских рядов Клаву Попланову — бывшую сандружинницу и разведчицу ополчения, а позднее партизанку в группе А. П. Овчинникова.　

14 октября Клава ушла с очередным заданием подпольного горкома партии в Великие Луки. Оно было не из легких, но Клава с ним успешно справилась. Затем она рискнула навестить свою больную мать в Сергиевской слободе. В вечерних сумерках Попланова огородами добралась до родного крыльца, так и не заметив, что за ней увязался «хвост». Волнующая встреча матери с дочерью, слезы радости и тревоги, бесконечные взаимные расспросы… А ранним утром раздался настойчивый стук в дверь. Заподозрив неладное, Клава торопливо оделась и через черный ход выбралась на огород. Но там ее уже подстерегали.　

16 ноября после допросов и пыток в гестапо Клаву Попланову казнили. Не стало в отряде боевого товарища, комсомолки, замечательной разведчицы, проявившей свои незаурядные способности еще в дни обороны Великих Лук.　

В октябре партизаны начали дерзкую операцию под условным названием «Бургомистр». Ее замысел был одобрен подпольным горкомом ВКП(б) вскоре после сентябрьской встречи с Дедом. А суть состояла в том, чтобы завербовать бургомистра Великих Лук.　

В помощь Черновскому решено было перебросить в оккупированный город партизана из группы А. П. Овчинникова — Евдокима Никитича Устинова. Кандидатура не была случайной. Дом Устинова в городе находился на улице Розы Люксембург рядом с домом бургомистра. Сам Устинов был с ним знаком: в довоенной жизни обоих связывали добрососедские отношения.　

Операция «Бургомистр» развивалась по тщательно разработанному плану, которым непосредственно занимался А. Н. Емельянов. Устинов должен был исподволь «прощупать» своего противника, хорошо изучить его нынешнее настроение. Делать это надо было осторожно.　

Теперь они вновь ежедневно и по-соседски запросто встречались. Несколько раз партизанский разведчик побывал даже в бургомистровом доме, используя эти посещения для того, чтобы получше ознакомиться с расположением комнат особняка. Разговоры Евдоким Никитич начинал издалека, но всегда подводил к тому, чтобы выведать сокровенные мысли собеседника. И очень скоро убедился, что шансы его на успех почти равны нулю. Бургомистр, похоже, сознательно порвал все нити, связывавшие его с довоенной жизнью. Может быть, он всегда был тайным ненавистником Советской власти, только умело маскировался?　

Обменявшись мнениями с Дедом, Устинов решил не оставлять попыток склонить бургомистра к сотрудничеству с партизанами. Черновский по-прежнему жил в Колюбаках, но теперь нередко наведывался в город. Никто особенно и не присматривался к ссутулившемуся, бородатому, неряшливо одетому старику. Обычно он появлялся на городских улицах под видом трубочиста, печника или же привозил на продажу дрова, в которых остро нуждалось городское население. При нем безотлучно находился сынишка, пятнадцатилетний помощник Кимка.　

Дед с Устиновым начали с того, что сочинили письмо на имя бургомистра, в котором тому предлагалось　сотрудничать с патриотами. Был указан и срок, по истечении которого должен поступить ответ. Запечатанный конверт с письмом подбросили по месту службы бургомистра — в городскую управу.　

Началось тревожное ожидание. Как-то отнесется бургомистр к предложению? Обратится ли к немцам за помощью против «красных бандитов»? Или промолчит, убоявшись вызвать излишние подозрения со стороны оккупантов, недоверчивых ко всем без исключения русским, даже и состоявшим у них на службе? Просто ли оставит письмо без внимания? Попытается ли, используя собственные возможности, выследить неизвестного ему автора? А может, — как ни маловероятен такой исход, — письмо станет все-таки решающим поводом для серьезных сомнений в правильности сделанного в свое время выбора?　

В качестве условленного места для передачи ответа Дед избрал приметное дуплистое дерево в сквере напротив кинотеатра «Модерн» на улице Розы Люксембург. Этой дорогой, мимо сквера, бургомистр постоянно возвращался домой со службы — и когда шел, и когда ехал.　

Нетерпение Черновского и Устинова возрастало по мере того, как приближался установленный ими срок для ответа. Однако и после его истечения, осторожности ради, пришлось еще несколько повременить. Наконец Евгений Иванович отрядил на проверку «почтового ящика» сына, предварительно хорошенько внушив, как следует себя вести, что бы ни случилось. Ким добросовестно исполнил поручение: даже не один раз, а дважды. Дупло пустовало.　

Тогда Дед через связных запросил Ермоловича и Емельянова о том, что же предпринять дальше? Последовало указание несговорчивого бургомистра убрать.　

Примерное время возвращения фашистского холуя домой из управы Устиновым было установлено точно. Партизанский разведчик ознакомил Деда и с вечерним распорядком в доме бургомистра, расписав его чуть ли не по минутам. Ну а расположение комнат в доме Устинов изучил хорошо.　

В один из темных октябрьских вечеров мимо домов по улице Розы Люксембург прохаживался сгорбленный под тяжестью прожитых лет старик в картузе, с бородкой клинышком. Он прошелся вдоль пустынной улицы и раз, и другой. Проходя мимо соседнего с бургомистровым дома, поглядывал на калитку. Она была слегка приоткрыта — это условный знак, что Устинов начеку.　

В тот вечер бургомистр против обыкновения задерживался. Наконец послышался стук подков по мостовой. В сумерках к дому подкатила пролетка с пассажиром. Тот грузно сошел с нее и направился к себе, а тележка покатила дальше. И опять на всей улице установилась обычная для того времени тишина.　

Черновский вышел из укрытия. Сейчас бургомистр пройдет на кухню — в пристройку, выходившую окнами во двор. Вот он моет руки, неторопливо и тщательно. Столь же тщательно вытирает их полотенцем. Теперь должен пойти в столовую, где накрыт стол для ужина.　

Окно столовой Черновский, со слов Устинова, тоже знал. Оно было освещено, но с улицы внутренность помещения не просматривалась — мешали плотные занавески. Ну, кажется, пора!　

Короткий взмах, и, разбив оконное стекло, в дом бургомистра влетает противотанковая граната. Взрыв. Спустя мгновение Евгений Иванович уже был у полуоткрытой калитки соседнего дома. Он проскочил во двор и, пока Устинов закрывал калитку, огородами успел благополучно выбраться на набережную Ловати. А там можно и дух перевести.　

После