Читать книгу - "Крепость на Ловати - Валентин Павлович Краснопевцев"

обладал недюжинной силой. И вот теперь в один момент он толчком сзади свалил Емельянова на землю, который так и не разобрался, когда же цвикнула направленная в него пуля — до падения или в самый момент. А в следующее мгновение впереди уже грохнул взрыв: Рыбиновский бросил гранату.　

Все это произошло так неожиданно, что Емельянов не успел даже возмутиться совсем не деликатными действиями подчиненного. А потом выяснилось, что Вася первым разглядел затаившегося в картофельной борозде человека, целившегося из винтовки, и, не раздумывая, принял решительные меры. Подошли и увидели мертвого полицая. Всего же в этой операции было убито пятеро полицейских, трех взяли в плен. Среди партизан не оказалось даже легкораненых.

«СВЯЗНОЙ»

Слышен звук и виден цвет.

Ходят рядом тьма и свет —

След в след.

«Ливень»

Стояла пора бабьего лета. По всей обширной поляне летали тонкие прилипчивые паутины. Окружавшая хутор Быково со всех сторон лесная чаща расцветилась и выглядела теперь желто-багряной. Пестрота осеннего одеяния берез, осин, ольхи заслонила собой и как бы отодвинула в глубь леса монотонную зелень сосен и елей. И от этой праздничной пестроты вокруг помолодевшими казались старинные хуторские постройки: хатенка, сарай, баня, деревянный колодезный сруб с нависшим над ним журавлем, даже вовсе уж ветхая топографическая вышка, на жердяные этажи которой приказом руководства было строжайше запрещено взбираться: не ровен час рухнут.　

Партизаны, свободные от постовой службы и других заданий, в этот час отдыхали. Плыла над поляной негромкая песня девчат — бесхитростная и вместе с тем трогательная, рассказывающая о юном пареньке-партизане, геройски погибшем в бою за любимую Родину. Песню эту принесла из очередного похода в Одрины Катя Лобанова, взяв ее текст у Тамары Павловой. Мелодия песни была неоригинальной, а вот стихи, говорили, сочинила сама Павлова. Впрочем, ни для кого не было секретом, что она увлекалась поэзией. Потом полилась задумчивая песня о медсестре, забинтовавшей руку раненному в бою партизану…

В тот тихий вечерний час прибежал с поста запыхавшийся партизан. Не глядя по сторонам, не отвечая на расспросы, стремительно влетел в хату. Спустя мгновение оттуда вышел с ним вместе и торопливо направился в лес Емельянов.　

На тропе, возле которой скрытно располагался один из постоянных партизанских постов на подходах к базе, рядом со вторым дозорным стоял, переминаясь с ноги на ногу в нетерпеливом ожидании, незнакомый человек лет тридцати, одетый в поношенное солдатское обмундирование и старенькую дедовскую телогрейку. Подошедшему, сразу признав в нем начальство, он отрекомендовался связным штаба 22-и армии, присланным для установления контактов с местными партизанами.　

Завязалась беседа, вел которую главным образом Емельянов. Боец-партизан в нее не вступал, хотя слушал очень внимательно.　

— Что именно требуется от нас штабу армии? — спрашивал Емельянов.　

— Просили дать координаты для встречи. А еще заявку: что первоочередное прислать из боеприпасов, одежды, продовольствия, медикаментов. Все необходимое будет сброшено ночью на парашютах в месте, указанном вами.　

Во время беседы со связным Емельянов имел достаточно времени, для того чтобы внимательно разглядеть пришельца из-за линии фронта. Он был рыжим, этот человек. Короткие, отрастающие после стрижки наголо волосы походили на налет ржавчины. Рыжиной отсвечивали заросшие за дорогу щеки. По всему лицу рассеяны красно-коричневые пятна веснушек. Даже глаза его — вообще-то белесые — показались Емельянову будто с легкой рыжинкой. А от груди кверху выбивался из-под расстегнутого ворота гимнастерки большой пук огненных волос. «Ну и ну», — только и подумал Емельянов, едва ли не впервые в жизни встретив такого типично рыжего субъекта. «Человек оттуда» был среднего роста, сбит плотно, кряжист.　

Поговорив, Емельянов счел необходимым пригласить гостя в расположение партизан. А уже когда сидели вдвоем в доме за столом, опять начал расспросы, которые на этот раз касались и самых мелких подробностей. По существу это был скрытый допрос, проверка, которая никогда не бывала лишней в любом серьезном деле.　

— А чем вы могли бы подтвердить свои полномочия? — спросил Емельянов тоном человека, боящегося обидеть собеседника недоверием, но вынуждаемого к тому не зависящими от него обстоятельствами и страдающего от сознания этого. Связной развел руками: никаких документов, по понятным товарищу причинам, он предъявить не может.　

Задавались ему вопросы насчет последних перемен на фронте и в советском тылу: «Мы люди лесные, ничего толком не знаем, нас любопытство мучит». Даже и о вовсе ненужном — это уж просто для маскировки основной темы разговора. Емельянов, внимательно наблюдавший за собеседником, обратил внимание на то, что пришелец на вопросы посложнее отвечает с некоторой заминкой, словно прикидывает в уме наилучший вариант. И ответ, как правило, оказывается чересчур общим, если не сказать невнятным.　

— Ну что же, наговорились вволю, пора и покормить человека, как, товарищ связной? Все-таки после дальней дороги, — со вздохом облегчения подвел комиссар итог беседе. И, пригласив одного из партизан, попросил провести связного на кухню к знаменитому Фединому котлу. А там уже толпились жадные до новостей партизаны, в радостном возбуждении ждали посланца. Ведь из штаба армии! В самом деле, не каждый день доводится поговорить с человеком из-за линии фронта.　

Оставшись один, Емельянов задумался. Ему, заместителю командира отряда по разведке, следовало безошибочно ответить на вопрос: кто перед ним — свой или враг?　

Поводов для сомнений было много. Ну ладно, пусть отсутствуют документы и одежда на связном какая-то сборная — все это можно объяснить конспирацией. Но почему, собственно, он попал прямо в Быково? Ведь, направляясь от линии фронта со стороны Торопца, он непременно должен был прежде наткнуться на людей с центральной базы в Одринах. Да и те товарищи из штаба армии, которые его посылали, надо полагать, ориентировали связного на встречу не с неведомо где находившимися партизанами третьей группы, а с членами подпольного горкома или даже непосредственно с Ермоловичем. Между тем связной на центральной базе не был, иначе пришел бы в сопровождении партизана и с соответствующими указаниями руководства Великолукского городского отряда. И далеко сейчас фронт. Для чего бы в этих условиях штабу 22-й армии интересоваться здешними партизанами, их нуждами? Что касается списка отряда, то он имеется у Абрамова в Калинине. Да и излагая пройденный от линии фронта маршрут, поясняя, как именно вышел к партизанской базе в Быкове, связной многое то ли путал, то ли недоговаривал.　

Что делать? Может быть, следует обыскать гостя. Но сделать это открыто нельзя, не годится. А что, если предложить в бане помыться? Баню, правда, не топили ни разу, поскольку она была с самого начала занята под