Читать книгу - "Пока играет флейточка - Николай Федорович Иванов"

зарплате на две тысячи рублей больше, чем у рядового. Всего лишь цена пива в хорошем кафе.

А ещё сразу по возвращении напишет письмо Ленушку, говорят, почта более-менее исправно ходит. Сто лет ничего не писал на бумаге, смартфон заменял и букву, и цифру. А вот отобрали, и оказался глух и нем. И Ветер тоже хорош. Идиот полный…

– Идём, идём, – подгонял группу полковник, словно зная о нетерпении Москвича.

Залётного афганца оставалось пожалеть самого. Обещал, небось, начальству всё тихо-мирно порешать, а Шаману прилетело. Хорошо, что одной рукой обошлось, за двухсотого точно не погладили бы по седому бобрику.

Группу догнал, ударив в спину, снежный заряд. Вроде позлорадствовал, а на деле польза – укрыл от чужих глаз. Непогода всегда считалась лучшим другом солдата.

– Накатить бы соточку за такие недетские страдания, – помечтал Синяк.

– Заплати налоги – и спи спокойно, – вспомнил свои проблемы Купец.

– А вот не пью уже полгода – и ничего. Живой. Угу, да! Может, вообще брошу после войны.

– А мне бы хватило счастья снова уток на озере покормить…

– Мечтатели, – полуобернулся Ермак. – Не сбивайте с ритма.

Похоже, Гиббон впервые смог идти нормальным, синхронным шагом. И то потому, что руки оказались заняты погибшим? Война учитель, а не Историк…

Оставалось завидовать Москвичу, по-столичному выгадавшему на ровном месте себе самый тёплый уголок. «Кто на что учился. Ничем не могу помочь», – мысленно подмигнул он Ермаку и перепрыгнул ледяной каток, устроившийся на дне небольшой борозды. Прыжок вышел хиленький, да и о каких рекордах можно говорить с пудом грязи на сапогах, им бы самим не соскочить с ног в полёте.

Отвалившаяся от подошв грязь испортила девственность льда, но Москвич в последнее мгновение рассмотрел и ужаснулся другому – торчавшему на другом бережку зелёному хвостику мины-лепестка. Каракатица терпеливо ждала, когда её наконец раздавят и она принесёт пользу, оправдает своё рождение и стылое возлежание среди зимы. Ещё ни один человек не смог остановить свой прыжок или хотя бы перенаправить его в воздухе на другой аэродром. Но людям Бог не дал крылья, а парашют за спиной у десантника – напоминать, что всё равно придётся опускаться на землю. Как бы высоко ни поднялся. И идти по жизни всё равно только ножками. Счастье в том, что осознание беды длится мгновение и человек не успевает сойти с ума от предстоящего взрыва.

И – да, по закону земного притяжения Москвич приземлился на зазывную приманку гранаты. И по всем законам физики, химии и сапёрного коварства из-под сапога взметнулась грязь вперемешку с огнём, дымом, раскатом взрыва и запахом тротила. Мины – они такие, у них всё происходит сразу, удовольствие на этапы не растягивают. Ничего не придумано в защиту и от кинетической энергии, отщёлкивающей нижнюю конечность. А если ещё обувь плотно обжимает ногу и взрыву некуда выходить. Сапожки, как на грех, подбирались несчастным по столичной моде, аккурат по ножке, никаких дополнительных размеров, давших бы выход взрывной волне. А уж про кевларовые стельки, наподобие бронежилета принимающие на себя удар, и говорить не приходится. Кто знал, что придётся идти по минам без записок с предупреждениями и извинениями? Не все глаза проглядели и морпехи, сторожившие нейтральную полосу. А уж уходящая на отдых вместе с угасающим днём Хохлица тем более не забывала цыганкой прихватывать в свою кубышку всё, что плохо лежало на нейтральной, ничейной полосе. Прощайте, пальчики с пяточкой.

Ещё ни разу не перекатилась с боку на бок взрывная волна, а полковник, не теряя времени на позывные, бросил своим приказом к упавшему Москвичу сапёра:

– Майор!

Но раньше Журавко, выгребающего из лужи, к раненому подбежал бросивший сержанта Цыган. Потерявший опору Маадыр зашатался, но важнее был катающийся по земле, не думающий о новых подрывах Москвич. Мелькала сахарная кость, торчавшая вместо сапога в обрамлении разорванной штанины, но боль заставила раненого и её воткнуть в грязь, притушив в холодной жиже нестерпимое жжение.

– Дурак ты, Макс! – вместо соболезнования выкрикнул молдаванин, срывая с плеча Москвича его жгут. Хорошо, что ещё уложенный в гармошку, а не скрученный в кольцо. – Куда попёрся!

Новый снежный заряд сбил-таки с ног оставленного без опоры Маадыра, заставив хлебнуть жижи. Не получилось спасти от грязи и перевязанную руку, как это сделал накануне с автоматом Сибиряк, подняв над собой. Зато полковник без раздумий пожертвовал гранатомётчиком, уронив свой край похоронного мешка в воду и бросившись на помощь сержанту. Едва ли не за шиворот вытащил из воды, поставил на ноги. Но, видимо, слишком резко – очки, только что восседавшие на носу сержанта, исчезли в омуте. Маадыр на пару с афганцем принялись шарить в луже, но это было сродни поиску иголки в стоге сена.

– Ничего-ничего, главнее очков на носу – голова на плечах, – успокоил полковник. – Купишь новые.

Проблемы с эвакуацией, похоже, только начинались, гранатомётчик невольно тащил за собой остальных. Стоила ли овчинка выделки?

Более всего желал понять, что происходит на нейтральной полосе, Брусникин. Очертания группы рихтовались крупяной сеткой, зрительная связь с ней исчезала, но уж что-что, а подрыв в никакой непогоде не спрячешь. Куда бежать и что делать?

– Я пошёл, – выпрямился мнущийся рядом с пулемётным гнездом Историк. Словно собирался в тандыр за лепёшкой: – Там беда.

– Ууууу, – завыл старший лейтенант.

Ему хотелось оглянуться в тайной надежде на возвращение морпехов. Как спокойно было за приказами Спаса Нерукотворного и даже ефрейторскими закидонами Ветра. Отправлять в свинцовый снегопад последнего бойца из прикрытия? Боцман был прав в своих предсказаниях, когда утыкался мордой в живот – жди метели. Выходит, не только погодной. А если со стороны ВСУ новая попытка прорыва? Кому отбиваться? Но и оставлять группу в «серой зоне», когда каждый ствол и каждые руки там наверняка на вес золота. Война ненавистна тем, что требует мгновенных решений. Только и промедление с ними – смерти подобно.

В таких случаях командиру легче пойти в бой самому, только кроме почитания бесшабашности, в десантных войсках вдалбливали ещё и точный расчёт. А по нему выходило лежать взводному за пулемётом, рядом с останками Боцмана. Дело командира во все века в любой армии мира – выполнить боевую задачу и сберечь людей.

Поглядел на учителя: понимаешь, куда напрашиваешься? К бороде Мурада прилепился каким-то образом сгусточек крови от Боцмана, нестерпимо хотелось смахнуть его, чтобы не отвлекал внимание, но старший лейтенант сдержался. Всё, что лишнее по жизни, само отпадает.

Разрешил просителю действовать:

– Давай!

Подтолкнув, помог Мураду выбраться из траншеи. Тот за что-то зацепился, и висевшие на руке чётки веером