Читать книгу - "Да будет воля моя - Евгений Кузнецов"

Глава 45

Киппен в сопровождении смурного гостиника вышел на монастырский двор. В свете уличного прожектора было видно, что им навстречу от старого собора уже семенил сухонький и согбенный, но подвижный старичонка в поношенном черном монашеском одеянии.

Старец остановился перед двумя молодыми мужчинами и, задрав голову, оглядел высокорослого Киппена.

— Ух, вымахал-то каким дылдою, — прямодушно сообщил он результаты своих наблюдений. — Ты уж не смотри на меня, коротышку, а лучше пригибай башку свою, когда спустимся в катакомбы. Да-да, я уже наслышан о цели твоего визита. — Старец озорно подмигнул, словно угадывая вопрос в удивленном взгляде Киппена. — Мобильная связь. Слыхал о такой?

Живое и непосредственное общение старца приободрило Киппена, и он добродушно улыбнулся в ответ:

— Хорошо.

Гостиник молчаливо поклонился старцу, напоследок бросил косой взгляд на Киппена и торопливо пошел обратно к зданию с террасами. Когда его фигуру поглотила ночная темнота, старец вновь поднял глаза на Киппена.

Он указал рукой в сторону белеющей справа от него крутой каменной лестницы — та вела куда-то вверх по заросшему кустарником и редкими деревьями склону горы:

— Ну пойдем, нечего мешкать. Гости уже спешат.

Они стали подниматься по неровно высеченным прямо в скале ступеням. Лестница была достаточно широкой, и Киппен смог поравняться со старцем.

— Вы сказали гости? — спросил он.

— Разве? — удивленно ответил старец.

— Я абсолютно уверен, что мне это не послышалось.

— Бывает, увижу в голове невесть что, а язык сам по себе возьмет да и брякнет что-то. Оттого провидцем меня считают.

— А вы не могли бы припомнить, каких именно гостей вы видели?

— Тех самых, что придут по твою душу. А еще целое полчище, и все в черном. Ну давай, живей-живей, а то пыхтишь, как древний старик.

Поднявшись по лестнице до конца, они очутились на небольшой смотровой площадке. Площадка была страшно запущена и со всех сторон заросла колючим кустарником. Киппен не успел толком оглядеться вокруг, как старец уже юркнул прямо в густые заросли.

— Береги одежку, — обернувшись, предостерег он.

Киппен, не желая отставать, последовал за провожатым. Продираясь сквозь заросли колючего терновника, с треском ломая сухие ветки, он едва сдерживал ругательства. Наконец они остановились невдалеке от отвесного скального выступа, местами поросшего клочьями темного мха.

— Я пользуюсь этим входом, — сообщил старец.

Киппен напряг зрение. Сквозь корявые ветки терна он разглядел в скале темный грот, невысокий арочный вход в который закрывали воротца из толстых металлических прутьев.

— А что, есть и другие? — поинтересовался он.

— Множество.

Старец извлек откуда-то из складок своего длиннополого одеяния связку ключей на большом кольце и длинном шнурке. Звеня ключами, он начал возиться с громоздким навесным замком. Наконец замок поддался, и в темноте белым пятном возникло лицо старца:

— Ну вот, если есть ключ, то должна быть и дверь. А если есть дверь, то за ней непременно что-то кроется. — Старец отворил скрипучую створку и шагнул в непроглядную темень грота. — Пригибай башку, — раздался из темноты его голос.

Киппен шагнул вслед за ним, словно ныряя в омут. Двигаясь на ощупь и, помня совет, пригибая голову, Киппен сделал несколько осторожных шагов вперед. Вдоль стен, судя по всему, протянулись грубо сколоченные из досок, запыленные стеллажи с каким-то хламом. Наконец зрение адаптировалось к темноте, и Киппен смог различить, что в противоположной стене чернел проем, из которого веял поток затхлого воздуха.

Киппен в нерешительности остановился и спросил у старца:

— Старец, а разве мне не следует взять с собой какой-нибудь оберег, иконку святого, к примеру?

Старец обернулся, и в темноте блеснули его глаза. Он положил свою сухонькую ладонь Киппену на грудь в районе сердца и сказал:

— Вот здесь должен быть твой оберег. А ты лучше возьми-ка вон с той полки спички, они тебе уж точно понадобятся.

Киппен нащупал не полке, на которую указывал старец, длинную коробку каминных спичек. Он зажег спичку. Неровный свет озарил каменный грот. Старец тем временем уже ступил на вытесанные в скале ступени, ведущие вниз. Киппен последовал за ним. Придерживаясь за стену, они спустились по крутым ступеням метра на два. Здесь лестница оканчивалась. Догоревшая спичка обожгла Киппену пальцы. Он зажег новую и огляделся. Они стояли в начале прямого и узкого тоннеля. Киппен с тоской поглядел на кривобокие ступени, оставшиеся позади него.

— Устрашился? — услышал он тихий голос старца.

— Да нет. Просто хотел запомнить обратную дорогу, — соврал Киппен.

Спичка погасла, и Киппен зажег новую.

Старец указал рукой на закрепленное в металлическом стенном держателе короткое древко:

— Подожги-ка этот факел.

Киппен поднес догорающую спичку к отрезку буксировочного каната, вложенному в металлическое кольцо на конце древка. Черная смоляная пропитка вспыхнула, и яркое пламя, потрескивая, заплясало по виткам бечевы.

Неровный факельный свет озарил лицо старца.

— Мы по старинке пользуемся здесь теми же средствами, что и наши предки, — сообщил он.

Он вытащил древко из держателя и, освещая себе дорогу, двинулся вперед. Киппен — за ним.

Старец оглянулся на Киппена и через плечо сказал:

— Мы с тобой сейчас маленько попетляем, поблуждаем. Но ты следуй за мной смело, это моя вотчина. Путь нас ждет неблизкий, и по дороге я поведаю тебе историю падения брата Симона. Насколько я понял, ты здесь из-за него.

Поглядывая на Киппена, старец начал свой рассказ:

— Случилось это в девятьсот девяносто девятом году от Рождества Христова, когда библиотечник прежнего монастыря, брат Симон, задумал совершить великий подвиг — сорокадневный пост. Ведший до пострига разгульный и даже аморальный образ жизни, Симон вдруг преисполнился верою во Христа. И вот вздумалось ему, аки Спасителю, испытать и искушение от дьявола. Был брат Симон человеком пытливого ума, и выделялся глубиной мысли и всесторонней образованностью. Из греческих да латинских свитков прознал он, что хранится в катакомбах наших древний манускрипт с заговором, вызывающим дьявола из преисподней. Осторожней, здесь крутые ступени.

Спустившись по неровным ступеням, старец продолжал:

— Согласно сохранившимся монастырским поденным записям следует, что в тот злополучный вечер, когда Симон совершил богомерзкий магический обряд, разыгралась в наших местах страшная гроза. Шквальный ветер гулял по лесу, ломая ветки и даже вырывая с корнями вековые деревья. Его порывы залетали и на монастырский двор. Словно стая голодных волков, завывал ветер в дымоходах монашеских келий и срывал черепицу с крыш и куполов храма. Скрываясь от ненастья, братия бросилась в катакомбы, где и встретился им на пути брат Симон. Казалось, он был безумен, поскольку глаза его, хоть и были широко распахнуты, но выглядели словно остекленевшими. Кроме того, они были бледно-серыми, хотя