Читать книгу - "Том 1. На рыбачьей тропе ; Снега над Россией ; Смотри и радуйся… ; В ожидании праздника ; Гармония стиля - Евгений Иванович Носов"

С тех пор у меня сохранилось чувство пристального внимания ко всем «медвежьим углам». Игра в загадки породила неодолимое желание посмотреть на все своими глазами. Хотелось узнать, что же представляет собой все то, что прячется на карте в самые укромные уголки нашей страны. Захотелось посмотреть на тех смельчаков, которые добровольно поселяются за тридевять земель, где-нибудь за чертой полярного круга, в пекле пустыни или в неприступных горах. Кто они, как живут и что делают — незнакомые герои наших детских забав?

Этот рассказ будет об одном из таких непонятных и загадочных названий в глухом, нехоженом краю, которые мы когда-то разыскивали на карте.

Давайте и теперь развернем эту карту. Мы отправимся на восток. За Волгу. За Урал. За распаханную целину, где непуганые дрофы бродят по соседству с тракторами. За черные, пыльные копры карагандинских шахт. За выцветший от зноя белесый Балхаш. За Турксиб, где станционные постройки обросли наступающими барханами, с которыми неусыпно воюют экскаваторы, не давая песчаной пурге замести паровозное депо или клуб железнодорожников. Дальше, дальше! К самой границе с китайским Синьцзяном. Там, в путанице коричневых штрихов отрогов Тянь-Шаня, среди белых пятен, обозначающих вечные снега и ледники, будто нечаянно обронено крошечное колечко, которым на карте принято отмечать города и поселки. Рядом с этим колечком прямо по горным кряжам и снежным шапкам написано короткое слово «Текели».

Но в то время, кода мы, мальчишки, увлекались игрой в географические тайны, этого слова вовсе не было на карте. Были только горы.

Горы стояли, остро подпирая пиками знойное полинялое небо. На них даже издали было жутко смотреть от этой кинжальной остроты вершин. В надменной неприступности они тысячелетиями стояли в стороне от человеческих судеб. У их подножий рушились и возникали вновь династии и ханства, перемещались целые народы, кипели яростные битвы, засыпались песками и снова прокладывались караванные пути. Они равнодушно и безучастно глядели на эти волны человеческих страстей.

Когда же, случалось, в горы проникал человек, он брел, озираясь, охваченный смутой неизвестности. Он чувствовал себя так, будто попал в нежилое, разрушенное временем здание. Тесные ущелья напоминали бесконечные коридоры с обвалившимися потолками. Вместо кровли зияли узкие полоски неба. По ночам сюда, в клубящиеся туманом провалы, боязливо заглядывала луна. Она обливала мертвым голубым светом причудливые глыбы камней, и скалы холодно искрились прожилками кварца.

Неосторожный шаг обрушивал каменные лавины, и тогда в гулких стенах ущелий металась и дико хохотало эхо.

Человек шел озираясь, потому что не чувствовал себя здесь хозяином. Хозяевами были орлы — эти мрачные жрецы развалин. Они даже не взлетали при виде человека. Они лишь удивленно вскидывали метровыми крыльями и щелкали острыми ножницами клювов.

Кажется, что когда-то в самом изначале веков среди этого хаоса мертвых глыб застряла колесница времени и века остановились в однообразном грохоте водопадов, в нескончаемом сиянии снегов. И сами орлы казались тысячелетними.

Тайна Текелийского ущелья

Избасар был неутомимым охотником. Он пробрался дальше всех по узкой долине, на самом дне которой скакала по камням взмыленная речка Текелинка. Он выследил несколько стад архаров и недалеко от того места, где бараны обычно спускались на водопой, сложил из плоских плит осыпей свою охотничью хижину. Здесь он жил безвылазно все лето, до тех пор, пока осенние снежные бури не прогоняли его вниз.

Иногда он пробирался в глубь ущелья. У входа в него возвышался утес, вершина которого напоминала своим контуром лежащего на скале сфинкса. С высоты своего пьедестала, у подножья которого с ревом проносилась стесненная река, сфинкс вглядывался в долину, будто мифический страж, оставленный природой, чтобы оберегать от людей тайны, скрытые в самом сердце горной страны.

В ущелье было пасмурно и сыро от постоянного водяного тумана. Он оседал на утесах, и камни тускло отсвечивали мокрыми гранями.

В этом глубоком сумрачном провале остро ощущался недостаток солнца. О том, что оно по-прежнему сияло над миром, можно было догадаться лишь по ярко озаренной голубизне неба да по мимолетным вспышкам косых лучей, скользившим над головой по отвесным стенам ущелья. Лишь в полдень солнцу удавалось подсветить свинцовую воду реки.

Как-то Избасар вернулся из очередной вылазки с искаженным ужасом лицом. В тот же день он завалил вход в свою хижину камнями и ушел на равнину. В горах он не появлялся целый год. Что он там увидел, Избасар никому не рассказывал. Он только хмуро поглядывал в сторону острозубого силуэта хребтов, синевшего на горизонте, и сокрушенно щелкал языком.

Только следующей весной Избасар снова поселился у входа в ущелье. Но с тех пор больше ни разу не решался углубиться в эту черную пасть шайтана. Да и незачем было туда ходить. Путь опасен, а дичи никакой. Лишь орлы перекликались где-то над головой, скрытые нависшими над пропастью тучами.

Однажды Избасар сидел у своей хижины и свежевал матерого барана. Покончив со шкурой, он отрубил затем голову и принялся осторожно снимать тяжелые ребристые рога. Один из них был чуть оцарапан пулей. Пуля, попав в рог, срикошетила и все же убила барана, перервав ему сонную артерию. Но Избасар недовольно покачал головой. Стареть стал. Еще сезон, другой — и больше он не придет сюда.

Избасар опалил голову барана на огне и бросил ее целиком в казан. Голова архара у охотников считается лучшим лакомством. Затем он влез на плоскую крышу хижины, чтобы пристроить для просушки снятые рога. И вдруг, взглянув на долину, увидел далеко внизу три точки. Это были люди. Они пробирались каменистым берегом реки вверх по ее течению. Кто такие? Куда идут? Избасар не притушил огня на всякий случай, но проверил, заряжена ли винтовка. Он ожидал людей не со страхом, а с удивлением. И когда путники, заметив его, стали подниматься к хижине, старик, соблюдая обычай, вышел навстречу. Все трое были тяжело нагружены тюками, какими-то ящиками и другими непонятными вещами.

— Ну и забрался ты, старина! — сказал один из них, долговязый, с тяжелыми волосатыми запястьями рук. Он свалил с плеч мешок и, вынув из кармана платок, старательно вытер тоже волосатое, небритое лицо. — К самому черту на кулички.

— Что такое «на кулички»? — спросил Избасар, и его глаза спрятались в добродушных морщинах улыбки.

Волосатый неопределенно повертел над головой пятерней. Все — и хозяин и гости — рассмеялись общепонятному жесту.

Пришельцы прожили в хижине Избасара два дня. Все это время они занимались странными делами. Лазали по окрестным горам, собирали камни, крошили их молотками на длинных рукоятках, а