Читать книгу - "Тетушка против - Тата Алатова"

— Жутковато, — заметил Рауль.

— Нам ли бояться жути, — усмехнулась она. — Видели и пострашнее картины. Тут хоть мертвяки из болота не прут.

— Не сглазьте, — поежился он.

Им приходилось идти друг за другом, очень уж узкой была тропинка. Глядя в прямую спину перед собой, Маргарет призналась:

— Я намерена вернуться к Пеппе. Как бы то ни было, я не имею права оставлять ее без присмотра.

Возможно, она ожидала возражений, но Рауль охотно поддержал эту мысль:

— И правильно. Девочка обидела вас, но я уверен — она раскаивается, — его голос вдруг приобрел теплую мечтательность. — Юность и красота плохие советчики. А Жозефина по-настоящему красива. Ни у кого больше я не встречал такой изящной линии шеи, а глаза! Выразительные, притягательные…

Запнувшись о камень, Маргарет неверяще прислушалась к его интонациями. Он говорил о бывшей невесте как влюбленный кавалер!

— Так, может, вы поспешили с расставанием? — осторожно предположила она.

— Пруденс, Пруденс, — он неожиданно рассердился. — Перестаньте уже подсовывать меня своей племяннице! А ведь она действительно могла составить мое счастье… — добавил он растерянно, остановился, оглянулся. На смуглом лице читалось глубокое недоумение. — Как странно. Я ведь не должен к ней ничего чувствовать, а как будто чувствую.

Тоже остановившись, Маргарет обеспокоенно закусила губу. Еще вчера она сочла бы такое вероломство возможным, чего ждать от беззаботного графа. Сегодня племянница, завтра ее тетушка, послезавтра опять племянница. Но сейчас все внутри взбунтовалось против возможного предательства, и первые, слабые ростки доверия хоть и пригнуло ветром, но пока не вырвало с корнем.

— Я люблю вас, — исступленно закричал Рауль. — Точно знаю, что люблю! Так отчего же стоило вам заговорить о Жозефине, так меня будто ударило желанием увидеть ее?

— Сердцу, конечно, не прикажешь… — обескураженно признала она, не зная, что и думать.

— Прикажешь-прикажешь, чего проще, — скрипуче раздалось из кустов, и, с треском ломая ветки, из овражных зарослей выбралась старуха. Нарядная, опрятная, в белоснежном переднике с тонкой вышивкой и изумительной красоты цветастой шали, она непринужденно держала в руках связку дохлых крыс — за хвосты. Круглое, как спелое тыква, лицо с румянцем на выступающих скулах лучилось хитростью, а седые волосы оказались не просто тщательно уложенными в косу-корзинку вокруг макушки, но и еще украшены модными малиновыми и лимонно-желтыми атласными лентами.

— Чего вылупились, — рассердилась старуха, — шагайте, куда топали, не городите дорогу.

И она взмахнула крысами, подгоняя нерадивых чужаков.

Маргарет не пошевелилась.

— Так что там с сердцем? — твердо спросила она.

— А я уже который год талдычу мерзавке, — затарахтела старуха, без разгона продолжая долгий спор: — заканчивала бы ты, Белла, с приворотами, пока худого не вышло. Совсем дурное ведь дело, как ни посмотри. Да куда там! Мерзавка до денег страх как охоча, а матушку Люсиль побоку. Матушку Люсиль можно не слушать!

— Приворот? — поймала основную мысль Маргарет. — Какой приворот?

— Свежий, — охотно пояснила старуха, мазнула по Раулю цепким взглядом и уточнила: — надысь и поймал, сердешный. А всё красота проклятущая, никому покоя от нее нет. Мой третий муж тоже смазливым был, так я через день с него эту заразу сцепляла.

— И с меня сцепите, — потребовал Рауль нервно и принялся отряхиваться, как будто в паутину влип. — Что же мне, как дураку теперь за Жозефиной бегать?

— А хоть бы и за ней, тут у нас имен не спрашивают. Бегать-то будешь, касатик, вот только подожди, как луна в полную силу войдет, и на стену от любви полезешь. Белла-мерзавка свое дело знает. Работает грубо, без души, зато намертво.

— Что значит — намертво? — перепугался Рауль. — Пруденс, скажите ей!

— Мы хорошо заплатим, — сказала она.

— Заплатите, — кивнула старуха, — как не заплатить. Касатик-то вон аж с лица спал, у таких, кто против волшбы прет, мозги первыми запекаются.

— Перестаньте переть, ваша светлость! — рявкнула Маргарет. Он только жалобно хлопнул ресницами и пролепетал:

— Да не хочу я вашу Пеппу, а оно само выходит.

— Вот что, — старуха снова взмахнула крысами и принялась командовать: — ты, голубушка ступай и раздобудь корову, да смотри, чтобы пожирнее, обязательно черную или красную. Приведешь ее вон в тот дом, с багрово-бурой крышей, отсюда видать. А ты, касатик, за мной. Я пока тебя травками отпою, пошепчу над сердешным.

— Как корову? — растерялся Рауль. — Где Пруденс ее возьмет?

— Уж будьте уверены, за рога приведу, — пообещала Маргарет и, развернувшись, принялась карабкаться вверх по склону.

Думать о Пеппе она себе запрещала, но все равно думала. Упрямая девчонка! А если навредит и себе, и Раулю? Такие штуки даром, поди, не проходят, кто знает, чем грозят…

На крошечном пятачке Маргарет первым делом подошла к косому детине с бельмом на глазу, изнывающему над гниющими грушами, и спросила, где тут можно раздобыть толстую черную или красную корову. Детина не удивился, но заломил такую цену, что у нее от негодования глаза на лоб полезли. Развлекая местный люд громкой перебранкой, они битых десять минут ожесточенно торговались, сошлись на трети, ударили по рукам.

— Деньги вперед, — раздухарившись от азарта, залупил детина, но Маргарет была не из тех женщин, которых легко облапошить.

— Получишь остальное, когда приведешь скотину к матушке Люсиль, — отсчитывая половину монет, жестко объявила она. — Знаешь, поди, где она живет.

— Как не знать, — и детина прыснул в сторону лачуг, только его и видели.

Осуждающе покосившись на экипаж Флери, откуда трусливый Жан и носа не высунул, хотя не мог не слышать устроенный ею переполох, Маргарет поспешила обратно к змеиной тропинке. Промчалась по ней, игнорируя терновые колючки, спустилась по скользким, вырубленным в глине ступенькам — и оказалась на обшарпанной улочке, больше похожей на щель между каменными стенами. Древние кривые дома из темного камня будто срослись верхними этажами, почти перекрывая небо.

Она прошла мимо лавок, больше напоминавших ведьминские логова — «Три вороны. Долой проклятия», «Плавильный горн госпожи Марго. Оживим старинные артефакты», «Снадобная хромого Элиаса. Все для плодовитости и другого», «Всевидящий глаз Сивиллы. Будущее по ладони».

На вывеске матушки Люсиль красовалась блеклая от старости надпись: «Подумай, прежде чем входить».

Маргарет этому совету не последовала и без промедления толкнула покосившуюся калитку.

Двор был похож на чисто убранную свалку. Казалось, все, что когда-либо валялось на улицах Арлана или в овраге, нашло здесь новую жизнь. Старые горшки проросли пучками иссопа и руты. На заборе висела ржавая кольчуга, в ее звеньях кустился мох. На выцветшей прялке сушилась фиолетовая фасоль, а на оглобле — гирлянды красных ягод паслена, ядовито лоснящихся.

Тыквы причудливых форм, чугунки, склянки, алхимические кристаллы валялись на земле, оставляя лишь крохотные дорожки между собой.